Усмирив обиду, Найя отправилась по Пути Камня: вниз по длинному петлистому туннелю к основанию Великого Смерта. Она так торопилась по серпантину, что игнорировала осторожные взгляды и улыбки мужчин и детей. Найя переживала, что о ней могут подумать: крылья распустились даже у Элионы, а она была на один трайн младше… Найя прогнала навевающие неуверенность мысли. Матушка сказала, что это вопрос времени: «Взросление – путешествие, а не цель».
Самое Большое Солнце уже давно было в зените, а его красный брат выглянул из-за горизонта и согревал лощину, освещая задумчивых дренченов, которые шагали по мостикам и веревочным переходам. Повсюду шептались соплеменники Найи: серые, зеленые и коричневые лица выглядывали из вырубленных окошек, чтобы рассмотреть усталую путницу, которая присела отдохнуть на ближайший корень. Вблизи Найя смогла получше разглядеть то, что не могла увидеть днем. В отличие от крепких дренченов, гостья оказалась худенькой, с узким личиком и высокими нежными скулами. Толстые косы Найи были скручены в жгуты и переплетены веревками черного и зеленого цветов, а у девушки-серебрянки прямые волосы свисали грустными бледно-лавандовыми прядями. У гостьи была гордая и прямая осанка и поведение взрослого человека, но ее можно было бы с легкостью взять одной рукой и забросить обратно в болото, через которое она пришла.
– Привет, – обратилась к ней Найя.
Та вздрогнула от неожиданности, и ее уши повернулись, будто изысканные чашечки цветов.
– Привет, – ответила она с акцентом.
Произносимые ею слова звучали резче и короче. Невзирая на усталость, она встала и произвела короткий официальный поклон, придерживая на плаще у шеи резную брошь в форме юнамота.
– Возможно, вы сможете помочь мне. Я – Тавра из Ха’рара. Надеюсь, я могу побеспокоить вас просьбой о гостеприимстве вашего клана: мне бы поговорить с вашей модрой…
Когда Тавра умолкла, Найя поняла, что гостья завершила свою краткую речь, даже не закончив предложения, предоставив Найе самой догадаться, что она имела в виду, но не произнося этого вслух. Найя потрогала зубы языком и приняла расслабленную позу, но подбородок держала вздернутым вверх – свою позу она хорошо натренировала.
– Модра – моя матушка, я ее старшая дочь. Можете вместо нее побеседовать со мной.
На продолговатом личике Тавры появилось выражение облегчения, хотя взглядом она по-прежнему следила за Найей: наблюдала за ней, как за диким небри, пытаясь понять, опасен он или нет. Вот как, значит, чужачка думает о дренченах?
Но выражение лица Тавры и, наверное, слова, которые она собиралась произнести, улетучились с приходом отца Найи. Белланджи был крепким и дородным, косички на своей роскошной бороде он обвязывал ниткой с бусинами, а в руке он свободно держал копье – формальность, которую он исполнял на правах супруга