И все время, пока вместе с приставами был безмолвной свитой молодого подьячего, Стенька думал: говорить, не говорить?
Давыдов все проделал именно так, как научил Деревнин. Боярин, правда, сам не вышел, выслал приказчика, ну да оно и лучше – спора с боярином Давыдов бы не одолел. А на челядинца и прикрикнуть не грех.
– Ведомо нам учинилось, – грозно сказал он приказчику Василию Ильичу, – что просились к вам на ночлег трое иноков, а просились потому, что разведали – с вашего-де двора идет тайный ход в иное подземелье, и там чеканят воровские деньги. И те иноки сами – воры, тати, мошенники. И ты, коли не хочешь на одну доску с ними встать, показывай незамедлительно, какой такой у вас погреб, через который чуть ли не под государевы покои заползти можно!
Приказчик, сам не свой от страха, помчался докладывать боярину и вскоре вернулся, имея вид человека, сбросившего с плеч немалую тяжесть.
– Батюшка наш велел вас к погребу вести. А дыру в земле мы засыплем, камнями заложим, да и сам погреб засыплем! Нам тут измены и воровских дел не надобно!
– Веди, – позволил Давыдов.
Стенька поморщился – уж больно молодой подьячий старался показать свою значительность. А как ни пыжься – все равно почтеннее Деревнина выглядеть не будешь, стать не та, голос не тот.
Пока шли к погребу, Стенька внимательно глядел по сторонам, запоминал расстояния. Боярский двор был невелик, пришли быстро, Давыдов приказал отпирать, послал вниз Стеньку, велел сдвинуть с места бочку и поглядеть, каков лаз. Сам стоял в шубе, выпятив бородку, неподвижно – еще недоставало, чтобы Земского приказа подьячий сам по грязным погребам в куньей шубе мыкался!
Стенька поднял в погребе неслыханный галдеж. Отодвинув капустную бочку, вопил он прямо в лаз, по имени Мирона не называя, но все известные товарищу имена приказных поминая исправно.
– Батюшка Аникей Порфирьевич! – голосил Стенька. – Как старым подьячим Деревниным говорено, лаз тот неширок, длинен, ползти можно!
– Скидывай кафтан, заползай! – приказал наконец сверху Давыдов.
Стенька бы полез, но услышал в лазе пыхтение.
– Мироша, выбирайся… – прошептал он. – Руку давай!
Он помог Мирону выбраться и отряхнул его от грязи.
– Слава те Господи, – сказал Мирон. – Дальше-то как?
– А как уговорились, – и тут Стенька вновь заблажил отчаянно: – Аникей Порфирьевич! Кузьма! Никон! Я его словил!
Приставы без лишних слов устремились в погреб и схватили Мирона.
– Он за бочками прятался! – восклицал Стенька, вылезая на свет Божий. – Ишь, кусаться вздумал! Не на такого напал! Я коли что изловлю – держу крепко!