– Не помогло, стало быть? Ох, дура девка… Кто же так отворот-то произносит? Слова в нем слабенькие, никудышние, замка в нем нет. Какая дура тебя этому научила?
Аленка потупилась.
– Вот то-то дуры вы, беретесь за дело, не умеючи, – помолчав, сжалилась Степанида. – Ты когда приворот или отворот говоришь – как иголкой с ниткой прореху зашиваешь, поняла? А узелка не сделаешь – и опять прореха будет. Поняла?
Аленка закивала.
– Если ты, скажем, богородичный заговор на здоровье дитяти читаешь, начинаешь с того, как Богородица на престоле сидит или по дороге идет, то заканчивай его так – не я заговариваю, заговаривает Пресвятая Богородица своими устами, своими перстами, своим святым духом!
– …своими устами, своими перстами, своим святым духом… – зачарованно повторила Аленка.
– Или, скажем, лихорадку утишаешь. Ей приказать нужно… – Ворожея вдруг вся подобралась, как кошка у мышиной норы, заслышав шебуршанье, и негромко, но весомо произнесла: – Тут тебе не быть! Червоной крови не пить с порожденного, молитвенного, крещенного раба Божия! Во веки веков! Аминь!
Вдруг она усмехнулась Аленке.
– Вот то и будет замок. Или еще можно совсем по-простому. Скажи – ключ небо, а замок земля. Вот небо с землей твой заговор между собой и замкнут. Или еще – слово мое крепко, аки камень, аминь, аминь, аминь. Ну да ладно, с чего мне тебя уму-разуму учить? Что далее сотворила?
Аленка не сразу поняла, что речь зашла о ее неудавшемся заговоре.
– Крест скорее надела, домой побежала…
– И всё?
Аленка кивнула.
– Да явственно же сказано – возьму от двух гор земельки! – возмутилась Никитишна. – Не на перекресток нужно было выходить, а встать ну хоть меж двух холмиков. Земли две пясточки с них взять, смешать, воду на той земле три дня настаивать и той водой молодца напоить! Какая только дуреха тебя так скверно научила?
– У нее-то получалось! – обиженно пискнула Аленка.
– А у тебя вот не получилось. Тут еще и злость много значит. Когда наговариваешь на питье или на еду, злиться надобно…
За неимением еды Никитишна возложила руки на ступку и заговорила с тихой, от слова к слову растущей яростью:
– Выйду я на широку улицу, спущусь под круту гору, возьму от двух гор земельки. Как гора с горой не сходится, гора с горой не сдвигается, так же бы раб Божий Петр с рабой Божьей Анной не сходился, не сдвигался! Чтоб он ее возненавидел, не походя, не подступя, разлилась бы его ненависть по всему сердцу, а у ней по телу, на рожество, не могла бы ему ни в чем угодить, опротивела бы ему своей красотой, омерзела бы ему всем телом, чтоб не могла она ему угодить ни днем, ни ночью, ни утром, ни вечером, чтобы он – в покой, она – из покоя, он бы на улицу, она бы с улицы, так бы она ему казалась, как люта медведица!