– Господи, спаси Васеньку!
Так же вскрикивала, молясь, блаженненькая Марфушка, всю душу вкладывая в голос. Может, за то ей и бывали вещие видения? Аленка обмерла, как бы издалека услышав радостный вопль:
– Ликуй, Исайя! Убиенному женой станешь! За убиенного пойдешь!
Вот и сбылось. Не венчавшись, оказалась Аленка купецкой вдовой. И предстоял ей постриг…
Осознав это, Аленка – возможно, впервые за двадцать два года, – задумалась о том, а не лишается ли чего значительного, принимая постриг и отказываясь от супружества. Раньше-то постриг лишь вдали маячил, а теперь-то – вот он, с каждым часочком всё ближе. И собиралась-то она еще с пятнадцати лет в Моисеевскую обитель, где ее знали, где и подружек завела. А тут – впопыхах, к чужим старицам, да в придачу и под чужим именем…
Быть женой и матерью она покамест не желала. Иное дело – тридцатницей! Это – честь, это – деньги. Возможно, виной тому были верховые девки, которые соединялись с тайными своими дружками украдкой, невенчанные, а потом бухались в ноги верховым боярыням, каясь в бабьем грехе и предъявляя налившееся чрево. Бывало, покрывались эти проказы спешным венчаньем, коли выпадало дело не на пост. Так – Аленка не желала! И невинного баловства, девичьих игр с поцелуями, ей тоже еще не хотелось. Не проснулось в ней волненье, как в Дунюшке за два года до царицына сватовства…
Но не вышло у Аленки поразмыслить над уже невозможным супружеством. Возок вдруг понесся вперед, да так, что держись! А вдогонку ему полетел отчаянный звенящий вопль и свист!
С каждым днем всё раньше темнело, а тут еще дорога лесная, и вовсе за окошечком ничего не разобрать.
– Стой, стой! – послышалось сзади. – Служба государева!
Аленка ахнула.
Стрельцы!.. Выследили, нагнали, схватят, обратно в Москву повезут!.. На дыбу!.. Под кнут!..
– Спасе!..
Взмолилась Аленка, путая слова, обливаясь слезами. А тем временем конные выгнали возки да телеги к поваленному поперек узкой дороги дереву, заржали, сбились передние возники, завопили кучера.
Дверь возка распахнулась.
– Баба! – обрадовался темноликий мужик и ухватил Аленку за ферезею. – А ну, вылезай! Кто такова?
– Купецкая вдова! Калашниковых! – крикнула Аленка, не заметив с перепугу, что на мужике – не длинный и нарядный стрелецкий кафтан, а вовсе какая-то подпоясанная чуга по колено, без всяких украшений.
– Купчиха? Федька! Тут тебе купчиха!
Подоспел и другой мужик, долговязый, вдвоем вытащили Аленку из возка, поставили перед собой.
Глянула Аленка на него – языка лишилась. Рожа страшная, борода кудлатая во все стороны, от самых глаз растет, и скалится, нечистая сила, злобно!