Однако фильмы, подобные «Метастазам», выходят в разных странах каждый год. Имея в виду социальную значимость своих высказываний, режиссёры этих картин пытаются использовать очевидную кинематографическую выразительность жизни маргинальных слоёв, но каждый такой фильм оказывается бесконечно вторичен. Шмидт использует документальную стилистику, пытаясь сделать разворачивающиеся на экране драмы более живыми, непосредственными, но и этот приём кажется в данном случае повторением давно пройденного.
Тем не менее режиссёр продолжает жёсткую критику происходящего в стране и переводит объектив своей ручной камеры на другие, на первый взгляд, более благополучные социальные слои. Картина с незабываемым названием «Людоед-вегетарианец» (Ljudozder vegetarijanac, 2012) повествует о жизни гинеколога Данко Бабича. Этот спортивного вида блондин вертится как может: плетёт интриги, чтобы занять место главного врача; убивает одну пациентку, попутно удаляет здоровые органы другой и подрабатывает, делая аборты для работниц борделя. Его приятель-бандит постоянно просит Бабича о той же услуге: ведь его бесконечные девушки вечно залетают (однажды доктор проводит эту процедуру на седьмом месяце беременности).
Накачанный доктор, его стильная квартира, его ягуар, хорошая, современная клиника, где он работает, – лишь декорации, скрывающие всё тоже зло, криминал, жестокость и дикость (посещение собачьих боёв), насилие над женщиной как норму. Врач, которому женщина доверяет жизнь ребёнка, оказывается мерзавцем без единой тени сожаления, и расплата не настигает его в финале. Он становится главврачом; махинации с подпольными абортами и врачебную халатность удаётся скрыть.
Пугающе последовательная в своём пессимизме работа Шмидта была представлена Хорватией на «Оскар», и иностранного зрителя может удивлять, что подобный фильм считается соотечественниками режиссёра главным достижением национального кинематографа за год. По всей видимости, десятилетие правления Туджмана, культивировавшего националистическую пропаганду в самых худших и безыскусных проявлениях, послужило проявлению противоположной крайности – критичности, пессимизма, доходящего до абсурда.