Юбилей оконченъ. Праздникъ переходитъ въ помѣщеніе школы. Тамъ, въ такъ называемомъ нижнемъ раздвижномъ классѣ, устроены чай и закуска человѣкъ на двѣсти. За чаемъ все проходитъ еще непринужденнѣе, чѣмъ въ залѣ. Рѣчи не умолкаютъ. Всѣ говорятъ объ одномъ: что достигнуто школой не за 25 лѣтъ, а за послѣднія 5 лѣтъ, за эти важные поворотные годы русской исторіи?..
Я тоже стараюсь отвѣтить себѣ на этотъ вопросъ. Отвѣтить трудно. Я знакомъ съ этой школой года четыре. Я посѣщалъ ее въ 1904 году, когда каждое слово произносилось подъ сурдинку, политическая экономія читалась въ составѣ географіи, и лекторы процѣживались сквозь три фильтра утвержденій. Я посѣщалъ ее въ 1906 г., когда вся ея жизнь была, можно сказать, одинъ непрерывный обыскъ, безцѣльный и безрезультатный. Я посѣтилъ ее теперь, во время юбилея. И во всѣ три раза впечатлѣніе, какъ будто одно и то же: длинная каменная стѣна загораживаетъ знаніе, и трещина въ этой стѣнѣ, и въ трещинѣ школа… И жаждущіе знаній лѣзутъ снаружи, какъ волны. Кто скажетъ, когда натискъ былъ сильнѣе. Тогда и теперь не хватаетъ мѣста и средствъ, и учителей. Тогда и теперь тѣ счастливцы, которые успѣли пробиться сюда, чуть не за полы ловятъ каждаго приходящаго и заглядываютъ въ глаза и просятъ: «Прочтите намъ, разскажите намъ». Какъ спросить у океана, сталъ ли его повседневный напоръ напряженнѣе, чѣмъ прежде?
Вмѣсто того, чтобы слушать эти рѣчи, я начинаю отыскивать знакомыхъ.
Вотъ Казаринъ, слесарь съ Семянниковскаго завода.
Онъ сталъ старше и какъ будто тоньше. Щеки его обросли новой бородой.
— Ну что, Казаринъ, какъ вашъ экзаменъ?
Онъ прежде все мечталъ о томъ, чтобы сдать экзаменъ на аттестатъ зрѣлости, и усердно зубрилъ по ночамъ нѣмецкій языкъ и латынь.
Онъ машетъ рукой: — Я бросилъ. Какой же экзаменъ, когда семейство стало прибавляться…
— Какъ прибавляться?
— Сынъ у меня родился.
— Позвольте. Когда же вы женились? Я и не зналъ.
Я бывалъ у него прежде. Онъ жилъ одинъ въ комнатѣ, какъ молодой монахъ.
Казаринъ только плечами пожимаетъ, вмѣсто отвѣта.
— А какъ безработица на тракту? — спрашиваю я, чтобы перемѣнить разговоръ.
— Таетъ она. По деревнямъ разъѣзжаются люди.
Онъ, видимо, торопится пройти… Ему хочется слушать, что говорятъ за чайнымъ столомъ. О чемъ бы еще спросить? Ахъ, да…
— А какъ у васъ союзъ русскаго народа?
Онъ опять пожимаетъ плечами.
— У насъ нѣтъ союза русскаго народа…
Вотъ другой мой знакомый — Антошинъ, кузнецъ, огромный, спокойный силачъ. Онъ ломаетъ подковы въ рукѣ и крестится гирей.
— Какъ живете, Антошинъ?
— Хорошо живу. Сдалъ экзаменъ. Теперь я не кузнецъ, я — техникъ.