– Что они говорят? – спросил лейтенант, который не понимал местного языка.
– Дед говорит, чтобы мы уходили, а бабка, что мы – военные, – попытался примерно передать смысл диалога Азат.
– Да хоть кто, пятнадцать лет ни слуха, ни духа, только мутанты кругом, а тут эти явились, – продолжал ворчать дедок, но немного поумерив пыл, спросил: – Что, действительно военные?
– Спрашивает, действительно ли военные, – продолжал переводить Азат.
– Да, – кивнул лейтенант, обращаясь к старику. – Мы военные, едем в Бугульму на задание. Хотели бы расспросить про обстановку, если вы тут живете. Кто у вас здесь главный?
– Что? – не понял старик.
– Он, что, по-русски не понимает? – повернулся к башкиру Бельский.
– Вполне возможно, – пожал тот плечами. – Ему на вид лет восемьдесят – если на момент Войны шестьдесят было и он своей деревни не покидал, то может и так. Или просто от старости русский забыл, обычно не с кем здесь разговаривать на нем. Тут же в деревнях все на татарском болтали.
– Вот, блин, сепаратисты, – покачал головой «крепостной». – Переведешь? Ты же татарин вроде?
– Попробую, только я башкир. – Он повернулся к старику и, подбирая в памяти слова, принялся повторять сказанное командиром. – Да, мы военные. Едем на задание в Бугульму, должны уничтожить логово мутантов. Пока ехали сюда, много видели. Хотим расспросить. Кто в деревне староста.
– Я – староста. – Дед убрал ружье, видимо, решив, что провоцировать военных не стоит. Он почесал затылок за тюбетейкой и спросил: – А вы где были-то двадцать лет?
– Другими делами заняты были, бабай, – ответил Азат. – Как вы тут живете? Много вас? Ходите далеко?
Тем временем вокруг отряда собрались деревенские, едва ли с четыре десятка человек, в основном – дряхлые старики, такие же, как те двое, что вышли их встречать. Были пятеро мужиков одного возраста с Азатом и еще трое совсем молодых парней.
Может, у селян и имелись женщины с детьми, но их, похоже, спрятали. А уж если местным удалось тут выживать почти двадцать лет, то инстинкты у них были развиты на очень приличном уровне. Что совсем неудивительно, даже перед самой войной в татарских деревнях, пожалуй, жили так же, как и три века назад, только телевидение появилось да трактора.
– Да как живем, – махнул тот рукой. – Доживаем. Все, кто есть, уже и собрались, машины-то тут не каждый день ездят. Далеко не ходим, шайтаны лезть начинают.
– Что он там говорит-то? – спросил Ершов. – Ты хоть переводи, что ли, а то мы заскучали.
– Тише, – шикнул Азат и продолжил разговор: – В смысле лезть начинают? А сюда не суются, что ли?