? Что, если это как-то связано с дворцом? Именно поэтому она разбила сад у ворот? Символ надежды на то, что ее ребенок найдется, символ любви к нему…
По спине Прии пробежали мурашки, которые она ощущала каждый раз, подбираясь к решению загадки документального фильма, над которым работала. К ее поворотному моменту.
Женщина уже открыла рот, чтобы поделиться своими мыслями с отцом, однако в этот самый момент во внутренний двор вбежала запыхавшаяся служанка дадимы.
– Прошу вас, идемте. Ваша бабушка… Она…
Прия с отцом обменялись полными ужаса взглядами.
И помчались за служанкой в бабушкины апартаменты.
Корчась в конвульсиях, дадима хватала воздух ртом. Ее глаза налились кровью.
Однако когда она увидела Прию и своего сына, ее взгляд смягчился.
– Врача, – сказала Прия служанке.
– Он уже едет.
– Слишком поздно, – выдохнула бабушка.
Прия и ее отец сели с двух сторон от нее.
– Я так тобой горжусь, – прошептала дадима, глядя внучке прямо в глаза.
Прия даже не осознавала, что по ее щекам текут слезы. Она сжала бабушкину руку.
Дадима повернула голову к ее отцу.
– Я люблю тебя. Прости меня.
Отец покосился на нее. Он тоже плакал.
– Ма…
– Письма, – выдохнула она. – Вот.
Бабушка дала одно письмо ему, а другое – Прие.
– Я люблю вас, – произнесла она. – Простите меня.
Это были ее последние слова.
Прия
Признание. 2000 год
Драгоценная моя Прия,
я должна сделать признание. Открыть секрет, который хранила много лет. Признаться во зле, которое совершила и которое мне не хватило духу исправить.
Годами ты спрашивала меня о саде у ворот дворца.
О Прия, этот сад для меня подобен насмешке. Он – моя совесть. Он спрашивает меня: «Почему?» Осуждает меня, ни на минуту не давая забыть о том, что я совершила. Когда я жила во дворце, из моих окон его видно не было. И все же я знала, что он там. Я закрывала глаза, и перед ними расцветали цветы, красные от крови, белые от лжи, желтые от угрызений совести и фиолетовые от чувства вины.
Мэри. Это ей я причинила зло.
Она тебя заинтересовала. Ты хочешь снять о ней документальный фильм. Я помешала тебе с ней связаться, тем самым лишь усугубив свою вину.
Я боюсь, дитя. Я трусиха. И я виновна.
Прежде чем я продолжу, знай, что я люблю тебя. И твоего отца. А вот мотивы моего поступка… Они не были чисты…
Прия перестала читать. Все вокруг казалось ей размытым. Написанные бабушкиной рукой слова плыли у нее перед глазами.
У неприязни, которую дадима испытывала к Мэри, была более глубокая причина, скрытый мотив…
Что ей предстояло узнать? И хотела ли она это знать? Ее бабушка была сильной, волевой женщиной. Неукротимой, но любящей. Хотела ли Прия менять свое мнение о ней?