– Слушайте воззвание прекраснейшего, победоносного и славного избранника Божьего. К вам обращается Саиф аль-Дин Кайтбей ибн-Абдалла аль-Насири, альМансури, аль-Азизи, аль-Каймай, султан Каира и Дамаска, властелин Нубии, Йемена, Сицилии и Барки, настоятель двух Святых Обителей, хранитель Загробной Завесы, покровитель халифа, полководец джихада, повелитель арабов, турок и персов, защитник обездоленных, да продлит Господь дни его царствования и покарает врагов его, ибо есть таковые. Мы разоблачаем и проклинаем самозванца, что спит в Цитадели, и обещаем всем верноподданным нашим…
Но тут он умолк, не сумев договорить, ибо лодка мамлюков уже подплыла и стала борт о борт. Гребец, видя, что дело плохо, прыгнул в воду и уплыл на другой берег, где ему удалось скрыться в баобабовой роще. «Султан», однако, был, очевидно, настолько пьян, что даже не помышлял о подобной попытке. Давадар и некоторые из его соратников приказали отвести его для проверки и допроса в Аркану. Сходство с настоящим султаном было поистине потрясающим, даже вблизи. Наружность двойника внушала давадару суеверный страх – более того, глубоко его встревожила, – ибо давадар издавна был убежден в том, что тело есть зеркало души, что тело олицетворяет во плоти и субстанции душевные свойства. Мы любим красивое тело, потому что видим в нем красоту души, которая придает телу столь безукоризненную форму. Поэтому физическое сходство – признак немаловажный. Быть может, у этого пьяного фигляра имелось с султаном некое общее свойство.
Кроме того, вызывало тревогу и еще кое-что. Под одеждами у человека оказалась проказа. Дабы заставить его заговорить, ему нанесли несколько слабых ударов палкой по пяткам (ибо сильная бастонада приводила к смерти), но он быстро протрезвел и не сказал ни слова.
К султану послали гонца с вопросом о том, не желает ли он полюбоваться на своего двойника, но гонец вернулся с приказом незамедлительно подвергнуть его мучительной казни. Тогда его посадили на повозку и отвезли к месту казни, за ворота Зувейла, после чего, к великому удовольствию собравшейся черни, из царской сокровищницы был извлечен Мельземут. Мельземут представлял собой автоматический механизм, медную куклу семи футов высотой, приводимую в движение кольцами и пружинами. Приговоренного привязывали к кукле ремнями – ногу к ноге, грудь к груди, руку к руке. Затем куклу заводили, и она начинала свой забавный механический танец, который постепенно переходил в дикую пляску. Наконец, когда уже кончался завод, Мельземут душил своего партнера гарротой и останавливался.