Нагрузка на действовавших снаружи была чудовищной, но ими руководил Бульбуль. Вхождение, как всегда, оказалось трудным. Сначала было лицо с упрямым профилем, расплывавшееся перед глазами Бульбуля, и он только понапрасну скользил из стороны в сторону по краю черепа. Потом, совершенно неожиданно, лицо округлилось и обрело объем, после чего Бульбуль и все остальные сумели проникнуть внутрь. Они червями вползали в полости Джанкристофоровой головы, овладевая ее структурой. Затем, освоившись с ее устройством, они взялись за дело. На последующих, наиболее увлекательных стадиях тот, кто руководил процедурой, начинал осознавать, хотя всякий раз и смутно, что в центре мозга, вне досягаемости мысли и памяти, далеко за пределами сознательного осмысления существует нечто совсем маленькое – возможно, первичная материя сознания. Можно было с большого расстояния мельком углядеть ярко освещаемую внутренними вспышками молний область, где в ослепительном сиянии жезлов и красок носились мерцающие крошечные человечки с буквами, эмблемами и цифрами в руках. Это было за пределами всякого смысла. Бульбуль дорого бы дал за то, чтобы немного задержаться на этой территории запредельного смысла, но остальные вынудили его удалиться.
* * *
Охранник был настолько заинтригован, что даже вошел в камеру и присел, чтобы немного посмотреть. Джанкристофоро бился в непрекращающихся судорогах. Он исцарапал себе лицо, пытаясь содрать с черепа кожу. Периодичность припадков постепенно, незаметно ускорялась. Охранник отправился обедать. После обеда он доложил о случившемся своему начальнику. Начальник сообщил о болезни узника – возможно, смертельной – архивариусу, которого эта новость обрадовала. После отправки Джанкристофоро в Аркану запись о его местонахождении была утеряна. В подвалах Цитадели содержалось более девятисот узников, живых и недавно усопших, и имелось место для новых. Каждый день давадар передавал архивариусу послания от Майкла Вейна, настаивавшего на скорейшем обнаружении и допросе итальянского шпиона. Был объявлен розыск, но старший надзиратель следовал указаниям не торопясь, соблюдая собственные сроки. Поэтому то, что архивариусу доложили о болезни итальянца, было как нельзя более кстати. На следующий день архивариус отправил донесение давадару, и через некоторое время давадар спустился в Аркану. Но, разумеется, было уже слишком поздно. В ярком неровном свете факелов обнаружилось, что узник мертв – он скорчился и был крепко-накрепко опутан оковами трупного окоченения.
– Сирр.
Спустя еще немного времени давадар, войдя в обсаженный косыми рядами деревьев сад, доложил обо всем султану, и султан, как он и опасался, разгневался. Потом, после недолгого умиротворяющего молчания, они сошлись на том, что, прежде чем отдавать приказ о розыске, аресте и допросе этого англичанина Бэльяна, следует еще раз обратиться за советом в Дом Сна.