А уж когда он принялся расстегивать мои джинсы, почему-то приговаривая: «Тихо, тихо, тихо!» – я совсем растерялась и вместо того, чтобы убежать или позвать Веру, сказала ему, что ребята, наверное, обидятся на то, что мы ушли так надолго, и надо вернуться к ним. Но он только хохотнул, сообщив, что ребятам и без нас весело, и его рука совсем внаглую забралась мне в трусы.
Страх взвился ледяным вихрем из позвоночника, раскрутился тайфуном в голове, так и не дав мне протрезветь, зато подарив какую-то отчаянную решимость. Я рванулась из рук прыщавого, но не на свободу, а к полянке, где Вера была уже без куртки и свитера. Один из парней присосался к ее губам, а второй возился с «молнией» на своих джинсах.
По ее мутным глазам было понятно, что выпила она гораздо больше меня. Я потянула ее за локоть, уворачиваясь от чужих рук, но она только отмахнулась, рассмеялась, сказала, что ей и здесь хорошо. Минуты две я потратила на то, чтобы попытаться ее все-таки поднять, но парни, тоже пьяные вдрызг, наконец-то сообразили, кто им все время мешает, и переключились на меня, а из леса появился прыщавый, почему-то с расстегнутой ширинкой.
Я снова и снова звала Веру, но она не реагировала, а ко мне шли уже двое. Один из них был не так уж сильно пьян и бегал наверняка быстрее меня.
Точно быстрее.
Прыщавый очень быстро догнал меня и повалил на свежеопавшие листья, едва прикрывшие осеннюю грязь. Он сразу раздвинул мне ноги, и холодный страх в моей душе превратился в темный ужас. Только он придал мне сил – я отмахнулась пяткой, не глядя, куда бью, сгребла черную густую жижу и, извернувшись, бросила ее в прыщавого. Он отпустил меня на несколько секунд, которых хватило, чтобы рвануть оттуда с удвоенной скоростью.
Я остановилась, только когда уже выбежала из леса. Прохожие провожали меня недоумевающими взглядами – еще бы, не каждый день приходится видеть перепачканную девушку!. Я забилась за гаражи и отчаянно кричала, заткнув себе рот грязным, пропахшим вином свитером. Потом попыталась отчистить корку засохшей глины с джинсов, но становилось только хуже, пока я не поняла, что и руки у меня в грязи, и лицо тоже, и вся я грязная.
Я терла руки друг о друга, надеясь, что это поможет, но ничего не получалось. Тогда я заплакала, и из моих волос вдруг высыпалось несколько искусственных снежинок, облетевших на меня, когда шар разбился. Здесь и сейчас они смотрелись чудовищно неуместно, но почему-то именно это помогло мне собраться, встать и дойти до киоска, чтобы купить бутылку воды и вымыть хотя бы лицо.