Это был голос Архиепископа.
Моргана попыталась обернуться, но я вдавил лезвие глубже.
– Ну давай, шевельни руками, попробуй.
– Надо было утопить тебя в море, – прорычала она, но руки ее тем не менее застыли.
Медленно и осторожно я обернулся. Темнокожая ведьма вернулась, а рядом с ней в воздухе парил беспомощный Архиепископ. В глазах его плескался страх… И что-то еще. Тревога.
– Рид! – Грудь его тяжело вздымалась. – Не слушай их. Что бы ни случилось, что бы они ни сказали…
Темнокожая ведьма рыкнула, и его слова переросли в крик.
Моя рука скользнула, и Моргана зашипела – по ее горлу потекла кровь. Темнокожая ведьма шагнула ближе.
– Отпусти ее, или он умрет.
– Манон, – взмолилась Лу. – Не надо, пожалуйста…
– Тихо, Лу. – Глаза Манон светились маниакальным безумием, и увещевать ее явно было бесполезно. Архиепископ продолжал кричать. Вены под его кожей почернели, как и ногти, и язык. Я в ужасе уставился на него.
Я не видел движения рук Морганы до тех самых пор, пока она не схватила меня за запястья. Немыслимый жар тут же оплавил мне кожу, и мой нож упал на пол.
Я не успел моргнуть и глазом, а Моргана уже схватила нож и кинулась к Лу.
– НЕТ! – вырвался крик из моего горла – дикий, отчаянный, – но она уже нанесла удар и перерезала Лу горло.
У меня перехватило дыхание. Страшный рев послышался в моих ушах – казалось, я падал в бездонную пропасть. Лу захрипела, задыхаясь, и ее кровь хлынула в чашу. Она стала извиваться на месте, наконец освободившись от уз, которые ее сковывали – все еще сражалась, хоть не могла теперь даже вдохнуть… но в конце концов ее тело застыло без движения. Лишь раз веки Лу дрогнули… И закрылись.
Земля ушла у меня из-под ног. Вдалеке загрохотали крики и шаги, но я их почти не слышал. Даже не видел ничего вокруг. Лишь тьму – горькую пустоту мира, в котором должна была жить Лу и в котором ее больше не стало. Я уставился в этот мрак, желая лишь, чтобы он поглотил меня.
И он поглотил. Я закружился, падая вниз, вниз и вниз в темноту вместе с Лу, и все же… ее не было рядом. Ее больше не было. Осталась лишь пустая оболочка и море крови.
А я… остался один.
И вдруг во тьме вспыхнула одинокая золотая нить. Она протянулась от груди Лу к Архиепископу, пульсируя, словно эхо бьющегося сердца. С каждым новым ударом нить мерцала все слабее. Лишь секунда – и я понял, что это. Я знал это так же, как знал свой собственный голос, свое отражение в зеркале. Нечто знакомое и вместе с тем чуждое. Ожидаемое и неожиданное. Нечто, что всегда было частью меня, но о чем я никогда прежде не подозревал.