– Ты ведь теперь мой супруг, дорогой. Что за женой я буду, если не научусь говорить на твоем языке?
– На каком языке?
– На языке молчания. Ты им отлично владеешь. – Она сбросила плащ, запрыгнула на кровать и вытянула ногу вверх, оглядывая ее. Я уставился в пол. – А я быстро учусь. Мы знакомы лишь пару дней, но я уже могу прочесть в том молчании, в котором ты пребывал все утро, сильный гнев, некоторые сомнения и очевидное беспокойство. Я очень растрогана.
«Перестань гневаться». Я разжал зубы и посмотрел на стол.
– Где ты была?
– Ходила за булочкой.
«Оставь ярость». Я вцепился в спинку стула. Вцепился слишком крепко. Дерево вонзилось мне в кончики пальцев, костяшки побелели.
– За булочкой?
– Да, за булочкой. – Моя жена скинула сапоги. Они глухо упали на пол. – Проспала утренний спектакль, – наверное, потому что кое-кто меня разбудил с ранья…
– Следи за языком…
– С раннего утра, как скажешь. – Она неспешно потянулась и откинулась на подушки. Я все еще сжимал стул, и пальцы сковала острая боль. Я глубоко вздохнул и отпустил спинку. – Мальчик-паж сегодня принес мне весьма неудачное платье – одной из горничных, с воротом до ушей – чтобы я носила его, пока кто-нибудь не соизволит дойти до рынка. Никто особо не рвался туда идти, поэтому я уговорила мальчонку отдать мне деньги, которые Архиепископ оставил на одежду, и взяла на себя смелость купить себе наряд самостоятельно. Остальное доставят вечером.
На платья. Эти деньги были отложены на платья, а не на эту чертовщину. Эти штаны совсем не походили на те грязные, что были на ней прежде. Она явно потратила деньги Архиепископа еще и на то, чтобы ушить их у портного – они подходили ей по размеру, будто вторая кожа.
Я кашлянул. Снова уставился в стол.
– А стражники? Они позволили тебе…
– Уйти? Конечно. Мы ведь пришли к мнению, что я не в тюрьме.
«Перестань гневаться». Я медленно обернулся.
– Я же велел тебе оставаться в Башне.
Я осмелился посмотреть на нее. Это было ошибкой. Дикарка задрала колени вверх и закинула ногу на ногу, выставив напоказ всю нижнюю часть своего тела. Я тяжело сглотнул и заставил себя снова перевести взгляд на пол.
Она прекрасно знала, что делает. Черт подери.
– И ты ждал, что я послушаюсь? – Она хихикнула. Нет, даже насмешливо фыркнула. – Честно тебе скажу, шасс, уйти отсюда было даже слишком легко. Стражники у дверей почти умоляли меня убраться подальше. Видел бы ты их лица, когда я все-таки вернулась…
– Но почему вернулась? – Слова вырвались прежде, чем я смог сдержать их. Внутренне я содрогнулся. Меня ведь это не волновало. Да и вообще это не имело значения. Важно было лишь, что моя жена ослушалась меня. А братья… Придется с ними побеседовать. Явно придется. Эта дикарка была мне поперек горла больше всех, но Архиепископ отдал приказ, и ему следовало повиноваться.