— Бабушка, я никогда не стану одной из них, клянусь тебе, никогда. И Генрих, он тоже не такой, он знает обо мне, и всё равно на мне женится.
Бабушка явно удивилась такой новости, но всё же отреагировала куда спокойнее моей матери.
— Он узнал, что ты еврейка?
— Я сама ему сказала. Он ответил, что ему всё равно.
После короткой паузы бабушка улыбнулась.
— Ну, может, он не такой уж и putz, как я думала.
Я улыбнулась в ответ.
— Раз уж он такой терпимый к нашему роду, может, он согласится на небольшое одолжение старой женщине? — хитро добавила она.
Около половины одиннадцатого Норберт постучал в дверь и сообщил, что приехал Генрих. Я уже была полностью одета, только мама заканчивала заправлять белые цветы мне в волосы. Я спросила у Норберта, был ли Генрих один и, получив утвердительный кивок, быстро выбежала на лестницу. Генрих, в своей парадной форме, разговаривал внизу с отцом и не заметил меня, пока я его не окликнула.
— Генрих! Ты не мог бы подняться наверх всего на пять минут? Это очень важно.
— Конечно.
Он поднялся по лестнице и остановился на последней ступени, улыбаясь мне.
— Разве не плохая примета — невесту перед свадьбой видеть?
— Это и есть наша свадьба. Ну, вроде того.
Его взгляд остановился на моей шее.
— Это что, Звезда Давида?
— Да. И я как раз хотела попросить тебя об огромном одолжении.
— Если ты хочешь её на свадьбу надеть, боюсь, что ответ будет отрицательным.
— Да нет, конечно. Бабушка очень просила благословить нас перед свадьбой. Всех членов нашей семьи всегда тайно женили раввины, до официальной церемонии в церкви, и мысль о том, что её единственная внучка не будет обручена согласно иудейской традиции, её просто убьёт! Для тебя же это всё равно ничего не будет значить, так может ты позволишь ей произнести короткую молитву?
Я сделала самые большие умоляющие глаза на своего будущего мужа, который качал головой, усмехаясь.
— Ты хоть понимаешь, что спрашивая штандартенфюрера СД жениться на тебе по иудейскому обычаю — это уже ну просто совсем неправильно.
— Я знаю, я всё понимаю, но для неё это жизненно важно! Ну прошу тебя, пожалуйста?
— Только при одном условии: она больше не будет называть меня putz.
Несколько минут спустя мы стояли перед бабушкой Хильдой, сияющей от радости. Вместе с мамой они уже соорудили импровизированный навес, набросив одну из штор на два торшера. Норберт сторожил лестницу, следя за тем, чтобы никто из друзей Генриха, ждавших его в машине снаружи, не показался в доме. Мама сказала мне снять все украшения, кроме Звезды Давида и закрыла мне лицо покрывалом, согласно иудейскому обычаю. Когда бабушка велела мне обойти навес семь раз и встать справа от Генриха, я понятия не имела, что всё это значило, но сделала, как она велела. Бабушка одобрительно кивнула и заговорила: