— Ты ещё не видел костюмчик, что я купила для Эрни?
— Видел, но не на нём.
— Ох, он такой в нём очаровательный, просто загляденье! Я его сейчас же одену; только предупреждаю, ты захочешь его съесть, как только увидишь — такой он в нём сладкий!
— Обещаю себя контролировать, — рассмеялся мой муж.
Всего десять минут спустя Генрих уже вовсю щёлкал камерой, снимая наряженного в новый костюмчик Эрни у меня на руках. Из-за событий последних нескольких месяцев я была весьма далека от желания позировать для фото, но чувство вины перед сыном всё же меня пересилило; Эрни был таким прелестным малышом с его огромными глазёнками и мягкими завитками тёмных волос, что было просто кощунством не фотографировать его, а тем более всего нарядного и улыбающегося.
Вскоре прибыли мои родители с кучей подарков и сразу же забрали любимого внука у меня из рук. Про малышку Грету, надо отдать им должное, они тоже не забыли и также вручили ей коробку, чтобы она не чувствовала себя обделённой во время торжества. Девочка радостно взвизгнула, обнаружив в коробке новую куклу и тут же забралась под стол, чтобы никто не отвлекал её от игры.
Не успели мы рассадить наших гостей, как прибыл агент Фостер с женой и всеми своими четырьмя сыновьями. Они тесно работали вместе с Генрихом, и вскоре их профессиональные отношения переросли в самую настоящую дружбу. Я тоже успела полюбить американца, и была совсем не против, когда Генрих предложил пригласить Фостеров к Эрни на праздник. Сам малыш естественно был центром всеобщего внимания и совершенно не протестовал, пока его передавали с рук на руки, качали на коленях, целовали в макушку и кормили всякими сладостями. Но когда мы принесли с кухни торт со свечками, радости ребёнка не было предела. Мы с Генрихом помогли ему задуть свечи и после того, как малыш откусил полагающийся ему по праву именинника первый кусок, он вскоре уснул прямо на руках отца.
Эрни даже не заметил, когда я раздевала его перед тем, как уложить в кроватку после того, как гости разошлись; только повернулся на бок, сунул палец в рот — привычка, от которой мы никак не могли его отучить — и сладко засопел. Я чмокнула его в висок, подоткнула ему одеялко, а затем взяла фото Эрнста со столика рядом.
— Нашему сыну сегодня год, представляешь? — тихо сказала я, поглаживая пальцем любимые черты. — Он так на тебя похож, во всех мелочах даже. Как бы я хотела, чтобы ты его хоть раз увидел… Ты бы так им гордился. Он такой умничка, и все так его любят… Эрнст, любимый, только не оставляй нас, прошу тебя!
Я прижалась губами к холодному стеклу рамки, борясь с непрошеными слезами и надеясь, что каким-то чудом, но он услышит меня там, в своей холодной камере, на другом конце света.