Пасмурный день сгущался летними легкими сумерками, когда последний кусок сети вышел из воды и с тяжелым скрежетом лег на камни, а старик опустил в воду кровящие мелкими порезами ладони. Река, забыв и о своем недавнем горе, и о человеке, мягко заскользила по любимому уютному руслу, зажурчала, перебирая прибрежные камешки. Старик сморщился, выпрямляясь, досадуя то ли на равнодушие спасенной, то ли на тянущую боль в пояснице, обулся, скрутил сеть в комок и, не обернувшись, поплелся к тропинке.
У дома его уже ждали. За калиткой вертелся щуплый человечек в потрепанном, широком в плечах пиджаке. На несообразно большой шишковатой голове топорщились остатки волос, на тощей шее пугливо дергался кадык. Гость бросал короткие взгляды на тропку, а чуть завидев хозяина дома, бросился к нему на помощь. Старик отмахнулся, донес сеть до сарая, зашвырнул ее в темноту, медленно обернулся и пожал тонкую ладонь гостя.
— Здравствуй, Федор Степаныч! Звал же? — настороженно и торопливо прострекотал тот, еще бойчее задергав кадыком. — Сын сказал, я с работы сразу к тебе, а тут никого, опять застрял, Нинка волноваться будет, темнеет уж…
— Ну, понесло Якова! Никшни! Дело есть.
Старик подтолкнул гостя по тропинке к сосне, облюбованной вороном. Им не нужно было ее видеть, оба отлично знали, где она и какая, и потому гость, мелкими шажками семеня впереди, искоса, через плечо поглядывал на хозяина, не понимая, чего от него хотят.
— Спилить надо, — коротко бросил старик. — Вызови завтра мужиков, я заплачу. Отсюда — вон туда, забор потом поправлю сам. И на дрова разобрать тут же.
— Спилить, Федор Степаныч? — растерянно протянул гость. — Спилить ее? Да эту красавицу! Как же можно, Федор…
— Не совета прошу! — оборвал причитания хозяин. — Сказал же — заплачу! Нужен будет совет — к умному пойду, а не к тебе. Свет застит только. Другую вырастишь, беда-то. Может, к тому времени я сдохну, мешать вам перестану. Ну, сделаешь?
Гость поник, опустил плечи, втянул худые руки в широкие рукава, отвел глаза, будто стыдясь себя, и кивнул:
— Сделаю. Завтра до обеда жди. Вырежем, как и не было, и пень выберем завтра же, да только знаешь, Федор, не дело это, ох не дело. Спросил бы сначала, поговорили бы, подумали. Что ж ты сразу, горячей рукой-то…
— Спросил бы? — вдруг взревел старик и шагнул к съежившемуся человечку. — А меня вы спросили, а?! Черта с два! Ну, Леша, скажи мне, что ты спросил у меня тогда? Может, вспомнишь? А я так помню! Про армию ты у меня тогда спрашивал, а про планы мои — спросил? Про то, хотел ли я вековать здесь, ты спросил? Думаешь, я забыл, что глохнуть стали машины под моими руками как раз после того разговора? Думаешь, я не знаю, чьих лап это дело? Спроси-ить! Много ты меня наспрашивал, в угол загоняя! «Пропадем без тебя, погибнем, умрет лес, заглохнет река, иссякнет поле!» Я ж на механика шел учиться, я ж мечтал инженером, мечтал самолеты собирать, а ты что сделал? Спроси-ить!