«Страх – то, чего должен избегать настоящий правитель, – всегда говорил отец. – Страх – это смерть. Боящийся никогда не станет твоим союзником, разве что слугой или рабом».
Две смотровые башни, пропустившие нас к крепостным стенам, были своего рода воротами. Судя по опаленному камню, им, как и замку, довелось многое пережить. Что я увижу в городе, даже представлять не хотела. Впрочем, гораздо хуже было представлять, что города я не увижу.
Родной замок, в котором всегда слышались веселые голоса и звенел смех, сейчас тоже встречал тишиной. Попадавшиеся нам навстречу служанки ахали и прикрывали ладонями рты, на серых недовольных лицах сквозила обреченность и узнавание. Поразительно, что столько лет сохранили обо мне память: Горрхат распорядился уничтожить все, что напоминало о нашей семье, а нас с Сарром объявили погибшими. Или же вести из Даармарха добрались и сюда и он ничего не сумел с этим поделать?
На лестнице, ведущей под землю, один из хаальварнов грубо надавил мне на голову, заставляя пригнуться. Что же, со стороны Горрхата это было более чем осмотрительно: высота всегда была моим союзником, а каменные склепы подземелий – тюрьма гораздо более прочная.
Холодные, не пропускающие ни частицы солнца стены. Давящие низкие потолки и узкие коридоры, капающая вода и тяжелые хриплые стоны, доносящиеся из-за плотных дверей.
– Несогласные, – усмехнулся один из хаальварнов, когда я слегка замешкалась. – Из тех, что считают Горрхата недостойным. Думаю, казнят вас всех вместе.
– Тебе не положено думать.
Этот голос раздался так неожиданно, что я вздрогнула. Немногочисленные факелы подсветили шагнувшего к нам мужчину, стоявшего у открытой двери. Высокий, длинные волосы падают на плечи и спину. Густые брови и пристальный взгляд, глаза… светло-сиреневые, как летний закат в теплый день.
Бертхард.
С ним мы бегали по замку и прятались от хаальварнов, от няни, от воспитателей, за что потом отдельно получали нагоняи. Его отец был предан моему и казнен одним из первых.
Все это пронеслось перед глазами так отчетливо, что я на миг замерла. Чтобы услышать:
– Что застыла? Добро пожаловать домой, Теарин.
Открытая дверь оказалась дверью в мою тюрьму, а собственное, на миг открывшееся из-за воспоминаний сердце представлялось таким же черным, как опаленная властью Горрхата Ильерра. Поэтому, когда мы поравнялись, я плюнула Бертхарду в лицо.
После чего просто шагнула вперед.
За дверью оказался каменный мешок: глухой, размером едва ли больше, чем виарий загон в шоу Наррза. Почему-то именно сейчас эта мысль вызвала смешок, сорвавшийся с губ. Я подумала о Дири, оставшемся в Даармархе. О Сарре, которого не взяла с собой и тем самым спасла. О Витхаре, которого ждут Горрхат и Янгеррд.