«Сливаешься со своим персонажем?» – спросила перед отъездом Мадам.
Он никогда не думал, какой почерк у его Телефониста. Вполне возможно, что и такой, размашистый.
(Смотри внимательно, что будет)
Усмехается – болван чернорожий, ничего не будет!
Он сложил рукопись и отправился к плите готовить себе завтрак. Беззаботно насвистывая, открыл кухонный шкаф. Сковородка. Он любил готовить. У него был набор старого доброго Zepter, но, когда дело касалось быстрой жарки, ничто не могло сравниться с таким же старым и таким же добрым чугуном. И уж конечно стоит избегать тефлоновых покрытий.
Поставил разогреть чугун на плиту, налил масла. Сковородка, масло пришло в движение, круг, овал черноты… Рука потянулась за ножом для резки овощей.
Это неприятное чувство в желудке накатило внезапно. И какая-то тень мелькнула на периферии то ли зрения, то ли сознания. Рука с ножом застыла над кипящим маслом:
– Может, действительно, стоит поговорить с Суховым? Так, невзначай… Выяснить, что именно успел натворить его Телефонист, – пробормотал он.
Фраза вроде бы совершенно безвредная. Но вчерашний пастис вновь решил напомнить о себе испариной на лбу. И там, на периферии зрения или сознания, словно приоткрылась дверца в то место, откуда могут прийти не только тени.
(Я закончил на время свои дела и вернулся)
Испарина сделалась заметно сильнее.
– Ванга, насколько это важно, прямо «вах»? – говорю, а у самой сердце забилось от волнения.
– Очень важно.
– Что прямо «вах-вах», как говорите вы с папой?
– Намного важнее, ребёнок. Настолько, что… Свифт заговорил.
– Понятно, – отвечаю печально. – Конечно.
– Ксюха, пойми, я не могу больше скрывать от него эту информацию. Открылись очень важные обстоятельства.
– Понятно, – повторяю я. – Расскажешь?
– Не всё. Но что смогу, расскажу.
– Понятно, – повторяю я в третий раз, как умственно отсталая. – Он меня убьёт.
– Нет. Это просто ты так думаешь, поэтому боишься. Ты не сделала ничего такого, вот о чём тебе надо думать. Ты была на публичной лекции, а потом вы поговорили десять минут. И тебе, как преданной читательнице, он по большому секрету раскрыл, что делает пятую книгу.
– Ладно, папа уже едет. Я всё ему расскажу, хоть он меня и убьёт. Без этого никак?
– Никак.
– Ок, Ванга, – вздыхаю кисло. – А про тебя?
– Лгать нехорошо, – рассмеялась Ванга. Она мне всегда нравилась, и, конечно, она права. – Господи, к чему я тебя подбиваю… Но придётся соврать. Тут уж так.
– Для его душевного равновесия?
– Не язви, Ксения. Да, для этого тоже. Чего волновать лишний раз? Думаешь, ему приятно? Решит, что мы за его спиной…