15
Утром за Мотей Тужеркиным пришла сторожиха, полная сердитая баба, — концы платка, завязанного на лбу, торчали подобно рогам, — сказала, чтобы немедленно явился на правление.
Мотя встревожился:
— Не знаешь зачем?
Сторожиха взглянула на него косо, недружелюбно; рога были нацелены прямо в грудь.
— Мне не докладывали! Набедокурил, чай, что-нибудь…
Торопливо одеваясь, Мотя выискивал свои провинности, за какие ему могло влететь. Наверно, за машину — разутая стоит, без присмотра, без номера… А может, надумали взыскать за пшеницу: осенью, когда возили хлеб с поля, у него раскрылся кузов, и полмашины зерна осталось на дороге, грачам на потеху… Или птичница наябедничала новому председателю: Мотя стащил двух кур и вместе с приятелями сварил их в Козьем овраге на закуску под самогонку… Много всплывет грешков, если покопаться получше…
Встретив возле правления Павла Назарова, Мотя решил, что их требуют к ответу за вчерашний набег на дом Осокиных.
— Тебя тоже вызывают? — спросил он Павла. — Лукерья небось нажаловалась…
Павел мельком взглянул на Мотю.
— Испугался?
Мотя, ощутив в Павле надежную поддержку, приободрился.
— Мы боролись за правое дело, за общественное: полезного для колхоза человека хотели умануть — отстояли…
Бесхитростное лицо его выражало искреннюю веру в то, что он говорил. Концы бровей над переносьем Павла разомкнулись, губы дрогнули в едва приметной улыбке, он по-дружески толкнулся плечом в Мотино плечо.
— Все хрипишь, Матвей? Долго что-то… Полоскал бы чем-нибудь горло-то…
— Самое лучшее полоскание — водка. Да боюсь. Мне один солдат рассказывал, у него однажды дядя тоже, как и я, простыл: хрипит и хрипит. Стал он промывать горло водкой. А голос и вовсе сел: рот мужик разевает, а звуков никаких. Как сом. Дядя тогда к врачу. «Отслужило, — говорит врач, — твое горлышко, спалил ты его, — говорит, — водкой окончательно, проржавело оно, как старая самоварная труба, до дыр. Хочешь, — говорит, — я тебе другое горло вставлю?» И вставил ему гусиное. И солдатский дядя стал шипеть, шепотом разговаривать. А разгорячится — кричит гусаком. Правду говорил солдат или врал… Неужели человеку можно вставить горло гусака?
Павел улыбнулся.
— Медицина все может, Матвей!
— Да, в такое время живем… — согласился Мотя и, спохватившись, заглянул в окошко. — Зачем нас все-таки вызвали?
Заседание нового правления только началось. Куда ни обернешься, куда ни кинешь взгляд, всюду недоделки, гниль, всюду нужны средства, силы. Одно дело отодвигалось подальше — терпело еще, другое требовало безотлагательного вмешательства.