История «Бродячей собаки». Золотая тусовка Серебряного века (Гуревич) - страница 10

Тэффи не могла не знать Палладу, потому что Палладу знал весь свет и много лет спустя Ахматова удивлялась, когда кто-то не знал эту женщину: "она была знаменита...".

Игорь Северянин написал про нее и для нее не одно стихотворение.

И так несбыточно миниатюрна...

Я помню только рот ее и мех,

Скрывавший всю и вздрагивавший бурно.

Смех, точно кашель. Кашель, точно смех.

И этот рот - бессчетных прахов урна...

Я у нее встречал богему, - тех,

Кто жил самозабвенно-авантюрно.

Уродливый и бледный Гумилев

Любил низать пред нею жемчуг слов,

Субтильный Жорж Иванов - пить усладу,

Евреинов - бросаться на костер...

Мужчина каждый делался остер,

Почуяв изощренную Палладу...                                                                                                                                                                                                                                                        Игорь Северянин, 1910-е гг.

Словом, она делала произведение искусства из собственной жизни и все-таки преуспела, навсегда врезавшись в память всех, кто так или иначе с ней пересекался. После революции, в 1918 г., Паллада уехала в Ялту и там попыталась воссоздать округ себя прежний петербургский блеск. Но ничего не вышло. И время было уже не то, и сама Паллада. К тому же, по воспоминаниям Веры Судейкиной, Бельская во время пребывания в Ялте серьезно заболела:

"Паллада была сногсшибательно экстравагантна: рыжие, всклоченные волосы торчали чубом над сильно подмазанными глазами, красная полосатенькая материя едва покрывала её тело, на оголенных до плеча руках и на шее звякали и блестели бесчисленные цепочки, браслеты, аграфы - при этом на ввалившихся после болезни щеках два ярко румяных пятна - накрашенных. Умирающая в чахотке обезьяна, карикатура на издыхающую Сару Бернар, с которой у нее есть сходство. У нее сидела молодая княгиня Долгорукая, и, когда я входила, Паллада давала приказание горничной позвонить в Петроградскую гостиницу и сказать Волконскому, чтобы немедля шел к ней; а рассказывала она в это время, конечно, что-то о Феликсе. И в мыслях, и наяву, и в воспоминаниях все титулованные".

Словом, Палладе пришлось вернуться в Петербург, и для всех, кто интересуется ее дальнейшей судьбой, приходит время по-настоящему удивиться: потомственная дворянка и "оргаистическая поэтесса" не только не сгинула в революционном водовороте, но пережила обе войны и тихо-мирно скончалась в 1968 году в своей четырехкомнатной квартире на Васильевском острове.