– Не возражаете, если я… – Герцог выпил и глубоко вздохнул. – Я готов.
– К чему? – спросил Ройс.
– Вы здесь для того, чтобы меня убить, верно?
Ройс был ошеломлен.
– Вы выглядите изумленным.
– Я, э-э…
– Что еще может делать незваный гость в моей резиденции в столь поздний час, в ночь перед коронацией? И ваши плащ и капюшон – они буквально кричат: «Убийца!»
Хоть кто-то здесь бдит. Вот что отличает герцога от горничных: паранойя.
– Не то чтобы я жаловался, – продолжил Лео. – По правде сказать, вы окажете мне услугу.
– Я не собираюсь вас убивать.
Герцог окинул его взглядом, который можно было назвать раздосадованным.
– Нет?
– Нет.
– Жаль. – Герцог отвернулся. – В таком случае, кто вы такой? И что здесь делаете?
На лестнице раздались торопливые шаги.
Ройс достал из-за пояса пергамент и протянул герцогу. Через мгновение в библиотеку ворвались солдаты. Но им придется подождать.
– Хочу вручить вам это.
Герцог удивленно уставился на пергамент:
– Что это?
– Письмо, – ответил Ройс. Стражник шагнул к нему. – От вашей жены.
* * *
Ройс ждал в комнате, которую назвали салоном, однако он видел перед собой еще одно чересчур изысканное помещение среднего размера, где было слишком много произведений искусства и мало стульев. Его предоставили самому себе. За ним не следили стражники, дверь была открыта, Ройса не сковали и не связали. Даже не попытались. И правильно сделали. Герцог прочитал письмо и велел своим громилам отпустить Ройса. После чего Лео Харгрейв попросил его подождать. Ройс оценил, что это был не приказ. Герцог даже употребил слово «пожалуйста». Однако ждать Ройс не любил, особенно когда ночь подходила к концу, а у него еще оставалось много дел, если он хотел вытащить Адриана из той бочки с уксусом, в которую тот запрыгнул. Роланду тоже было велено подождать, но вскоре его вызвали на допрос, и Ройс остался один. С тех пор прошло немало времени.
В поместье было много картин. Только в этой комнате висело восемь штук. Лишь одна привлекла внимание Ройса: портрет мужчины, без сомнения, Леопольда. Это была работа мастера, и Ройс чувствовал себя неуютно, словно с ним в салоне находился живой человек. Ощущение было таким сильным, что он подошел к портрету, чтобы изучить его. Взгляд Ройса упал на подпись художника: «Шервуд Стоу». Мог бы и догадаться.
Ройс понятия не имел, о чем Вайберг рассказывает герцогу, и это его нервировало. Само ожидание в роскошной комнате, полной резных слонов и оленей, не говоря уже о серебряном чайном сервизе, действовало на нервы. Он не задерживался в подобных местах, однако часто навещал их и не мог не отметить, что статуэтки легко поместятся под плащом, и за них можно выручить неплохие деньги на черном рынке. В салоне было прохладно, несмотря на камин, ведь никто не удосужился развести огонь. И потому Ройс сидел на обитом бархатом деревянном стуле, ощущая, как холод просачивается в кости, и гадая, что он здесь забыл.