— О, да ты почти оклемалась! Получишь ты своего дракона, хватит во мне дыры поджигать, — наконец, сдался Мак.
— Предпочитаю дыры делать другим способом, нежели прожигать, — и уставилась в самое лицо аловолосого.
— Да ты сегодня в ударе, мышка! Растешь.
Что-то его похвала не сильно меня обрадовала.
— Уже сто лет как нет, — непонятно зачем буркнула в мужской подбородок.
Отпускать своего, все еще, истинного я не собиралась. Было больно находиться даже в метре от него. А еще меня изрядно нервирует одновременное желание крепко сжать наемника в вечных объятьях и огреть его прикроватным горшком по темечку. Второе мне ближе по духу, но на таких мыслях обычно начинает вопить Луна.
— Так ты прошла совершеннолетие сотню лет назад.
Он так сладко и довольно это протянул, что у меня мурашки ужаса застыли под кожей. Умеет Мак быть жутким.
— Тебе уже около двухсот пятидесяти лет.
Он не спрашивал. Просто доводил до моего сведения, что эту часть вампирской жизни он знал. Совершеннолетие в сто пятьдесят, я прошла его уже так давно.
— Ладно, престарелая мышка, пора спа-а-ать, — прошептал наемник и в своей манере закончил фразу, прикусив мое ушко.
— Мы не стареем! К твоему сведению, Верховный тот еще красавец, а ему вообще за две тысячи лет.
Так быстро я, наверное, никогда не затыкала сама себе рот. Покровитель вампиров, Сиран, не дай Верховному свернуть мне шею. Никто, кроме меня и нескольких приближенных, не знает точного возраста главы клана Альдэгрэ. Это тайна. Которую я только что благополучно выболтала.
— Не быть тебе шпионом, Раэль, — мягко поговорил Маг и поднял меня на ноги, — давай спать.
— Ты ведь не слышал меня, — давлю всем своим эмпатическим полем на наемника, убеждая в своих словах.
— Я тебя слышал, — я замерла, — и услышал, — в горле пересохло, — но вот в чем фишка, — мужчина развел руки в стороны, — ничего не помню.
Я выдохнула и тут же стукнула ребром ладони по мужской, обнаженной груди. Это Мак уже раздеваться начал.
— О, садомазо? — и хитрая улыбка во все зубы, — люблю такое, но давай не сегодня. Все же я обещал, что не буду развращать две твои очаровательные шизофрении откровенными сценами.
— И какого ушлого гнома, он стал моим истинным? — я запрокинула голову и застонала. Да его даже святой прирежет на второй минуте общения.
От грустных мыслей меня отвлекли весьма оригинальным способом — подняли на руки.
— Размышлять на тему, какой я коварный и невыносимый, будешь завтра, а сегодня сон. Крепкий, здоровый и продолжительный сон, — с этими словами меня положили на простынь и укрыли одеялом.