— Чтобы ты проводил вечера в объятиях красавиц, а не слезах и соплях, — ответила она.
— А ты? — он имел в виду, зачем ему красавицы, когда есть Лиза.
— А мне нужен настоящий кавалер, а не такое вот недоразумение, — сказала она.
И он пошёл, и старался изо всех сил, осваивал все эти «па» сперва у станка, а потом в середине зала. Он ни за что не хотел выглядеть ничтожеством в глазах Лизы. А затем пришёл успех, они с партнёршей Наташей кочевали с конкурса на конкурс и почти неизменно выигрывали. Ему улыбалась карьера танцовщика, но подошло время армии.
Провожая и крестя его на дорогу, Лиза сказала:
— Надеюсь, у тебя хватит доброты вернуться живым.
— Доброты? — удивился он.
— Ну, ты же понимаешь, что без тебя моё существование теряет всякий смысл.
А когда он вернулся, и простреленная в Кандагаре нога сказала танцовщику в нем— «свободен», Лиза чуть ли не с ужасом спросила:
— Надеюсь, ты не пойдёшь в контору перекладывать бумаги?!
После долгого восстановительного лечения он стал работать в «службе спасения».
…«Стекляшка» была прямо перед домом — дорогу перейти. Её построили недавно. Выпилили громадные тополя, в июне затопляющие парк болотом белого пуха, танцплощадку увенчали куполом, празднично переливающимся по вечерам, облезлые «Лодочки» и драных лошадок заменили на «Орбиты» и «Русские горки», а у входа в парк появилось это самое кафе «На огонёк».
На его открытой площадке в хорошую погоду все места были заняты. Внутри же было тесно: всего-то шесть столиков, да и душно.
Летом Роман здесь не бывал, — толпа не влекла, а осенью стал заходить. Если вдруг выяснялось, что дома нет чего-то необходимого. Или он знал: нынче не заснуть. Нечасто такое бывало. Чёрный спрут необъяснимого ужаса подбирался к нему считанные разы, но тогда уж — не жди пощады.
Спасатель по работе своей, в такие минуты «вытянуть» самого себя он не мог. Последний раз это произошло после редкой в их тихом городе аварии, когда две легковушки буквально сплющили друг друга, и тот свет одновременно принял пятерых. Парней спасателям пришлось извлекать из искорёженных кузовов. А девчонку выбросило через ветровое стекло. Пацанку лет пятнадцати в джинсовом костюмчике. Её увезли почти сразу, но еще несколько дней, с отчётливостью стерео картины, он видел её, будто уснувшую на раскалённом асфальте. И сразу, против воли, вспомнил он Афган, когда смерть была хозяйкой их судеб.
А сегодня, в стекляшке он увидел женщину. Сидела она одна, спиной к нему — и с той, погибшей, схожа была только окаменелостью позы. Одета женщина была в лёгонькую, почти прозрачную красную кофточку. На спинке стула ничего не висело, а вешалок тут не водилось. Как она выйдет под дождь почти раздетая.