На вид поменьше, чем та кайта, которую я вытащил перед этим. Однако ПОРЯДОК указал на четвёртый ранг, а это соответствовало той хищнице, которая изрядно меня по воде потаскала. Именно она стала первым трофеем, едва не став и последним. Кто знает, что бы со мной случилось, не подвернись тогда под руку удачно расположенная коряга.
При этом меня одарили заметно щедрее. Или прибавка к Мере порядка сказалась, или какие-то неведомые мне особенности панцирников.
И если предположить, что четвёртая ступень у рыб – это серьёзно даже при сниженном размере, можно предположить и то, что в схватке сказались прибавки к атрибутам.
То есть, я уже не тот слабак, каким был прежде, меня так просто по реке не потаскаешь.
– Бяка, гляди, что мы поймали, – довольным голосом выдал я. – Какой-то панцирник. Чешуи нет, чистить не надо. Удобная рыба.
Что-то с товарищем было не так. Скосив взгляд, я даже на миг испугался, подумав, что рыба, прежде чем успокоиться, поразила его каким-то смертельным боевым навыком. Бяка сейчас сам походил на рыбину. На рыбину, вытащенную из воды. Уставившись на улов немигающим взглядом, он совершал ртом те самые движение, которые присущи чешуйчатым созданиям, оказавшимся на суше.
– Что с тобой?! – напряжённо спросил я, лихорадочно вспоминая, что полагается делать с людьми, у которых парализовала дыхательную систему.
– М… М… Моё! Оно моё! – безумным тоном выдал Бяка. Но тут же встряхнулся и куда спокойнее (но тоже ненормально), добавил: – Наше! Наше! Оно наше! Всё наше!
– Да что с тобой такое?!
Переведя на меня возбуждённый взгляд, Бяка со стоном выдохнул:
– Па-а-а-а-нцирник!
– Ну да. Я так и сказал. Какой-то панцирник. И что с того? Ты ведёшь себя так, будто мы императора боли за копчик поймали.
Бяка, плюхнувшись на пятую точку, расхохотался, колотя себя ладонями по коленкам. И хохот у него был таким, что будь я создателем фильмов ужасов, тут же взял бы его на работу. Пускай озвучивает самые напряжённые сцены, зрители из залов будут уходить седыми и заикающимися.
Да уж. Не зря его упырём кличут.
Чуть отсмеявшись, Бяка почти нормальным голосом спросил:
– Значит, ты не знаешь?
– Что не знаю?
– Значит, не знаешь, – сам себе ответил Бяка и добавил: – Считать умеешь. Читать умеешь. А такое не знаешь. Ты какой-то странный.
– Ага, я такой. Давай уже, колись, что с этим панцирником не так.
– Всё так. Это же панцирник.
– Тогда что с тобой?
– Со мной тоже всё хорошо. Я же просто панцирника увидел.
– Значит, плохо со мной… – констатировал я.
– Да, плохо, – кивнул Бяка. – Панцирников у нас почти не ловят. За весь год штук двадцать поймали. За прошлый год. Да и то это случилось в конце лета. Они ведь странные, они икру не весной мечут, а в конце лета и в первых днях осени. Это сезон, когда они страх теряют. Но не так уж и сильно теряют, потому что и тогда редко попадаются. Они как кайты: не идут в сети, не идут на крючки, не идут в верши. Их не затащить бреднем, не подцепить на самоловные крючья. Вот потому и редко попадаются. Даже реже кайт. Во много раз реже. И только в конце лета и начале осени.