– Голова у него уже пробита. Надо просто доделать это до конца. Новая дырка в виске куда лучше, чем наконечник, оставшийся в черепе. Но уговаривать я не стану. Это ваши дела, я просто совет дал.
– Ишь ты, рассоветовался! Стручок отрасти, а потом умничай!
– Да у меня он от рождения больше твоего.
– Что ты сказал?! – прошипел Крол. Да я тебя!..
– Заткнись! – нервно рявкнул Рисер. – Вы ещё меряться начните! Дураки! Оба!
– Ну так он… – продолжил возничий.
– Я сказал заткнись! – и, обратив на меня уцелевший глаз, Рисер решительно заявил: – Давай малец!
– Что давать?
– Делай, как сказал. Сам делай. Вытащи наконечник. Крол не сможет, у Крола руки сильно дрожат. У тебя не дрожат, вот ты и делай.
– Я не целитель.
– И что с того? Давай.
– У меня сейчас тоже руки задрожат.
– С чего бы это? Не дрожат ведь, значит и не станут дрожать.
– Да они у меня всё время дрожат, когда вспоминаю про кошелёк. «Потерянный», ага…
– Если не вытащишь наконечник, я тебе глаз вытащу. Вот этой рукой вытащу. Станешь таким же, как я. Давай уже, делай, я долго терпеть не умею!
Воин и правда на пределе, по всему видно. А такому бугаю и правда достаточно одной руки, чтобы сделать меня инвалидом.
Пришлось подчиниться.
В хирургии я разбирался слабо. Единственная операция, при которой присутствовал, не сказать, что дала мне много практики. В тот раз вырезали сердце, причём – моё. Полученные при этом познания к сегодняшнему случаю не подходили.
Одно хорошо, я действительно не боялся крови. Руки не дрожали. Но и толку от них, увы, немного. Они чересчур слабые, а проклятый наконечник категорически отказывался проходить через кость. Мои усилия заставляли Рисера стонать и скрежетать зубами, ни к чему хорошему не приводили.
Поняв, что так дело не пойдёт, я чуть переместился и навалился на руку воина всем телом, а руками только цеплялся. Тот начал орать, будто его режут заживо (что было близко к истине). Однако дело стронулось с мёртвой точки: висок начал раздуваться, кожу на нём прорвало, заструилась кровь.
Продолжая давить, дождался, когда наконечник, хрустнув напоследок костью, выбрался на всю длину. Проверил, крепко ли он сидит, после чего повернулся к Кролу:
– Железка не снимается. Крепко сидит, не могу стащить. Сам попробуй, или отпиливай.
Тот, глядя на происходящее безумными глазами, протянул мне нож, просипев:
– Хаос меня побери! Сам это пили.
Руки у обозника дрожали так, что я, забирая нож, едва не порезался. И с трудом удержал оружие. В этом ненормальном мире каждый предмет требует, чтобы владелец ему соответствовал. Для меня, выродка, лишь самые простые вещи доступны, да и то не на полную. Вот и этот клинок на неказистой деревянной рукояти считает, что моя ладонь оскверняет его своим прикосновением. Так и норовил вывернуться.