Казалось, времена Metallic KO давно прошли. Но для Скотти Тёрстона, который последний раз играл с Игги как раз во время того легендарно-катастрофического тура, мало что изменилось. Организовано все было лучше, чем у Stooges, концерты неизменно на уровне, Игги каждый раз способен был выйти на сцену. Братьев Сэйлс он называет «очень одаренными. И вполне сумасшедшими. Особенно вдвоем». Не было уже ни героина, ни кваалюда, и вокалист не терял сознание. Но, говорит Тёрстон, «была эпоха кокса – а это не лучшее лекарство для вокалиста». Скотти прекрасно относился к Джиму: «Чудный парень, одно удовольствие общаться». Он был свидетелем несчастий, выпавших на долю Игги, и теперь очень радовался его успеху. Но не мог не заметить, что в следующем году Джим «стал вести себя как-то грубо и по-детски. Радости мало». Во времена Stooges Джим не жалел себя и не плакался на недостаток успеха. Когда перевалило за тридцать, эта стойкость куда-то делась: даже Скотти, человек справедливый и великодушный, говорит, что Джим часто бывал «капризен. А тогда лучше держаться подальше».
Жестокая ирония судьбы. Много лет Игги был слишком оригинален, слишком опережал свое время, за это над ним смеялись. Но он остался несгибаем и не сломлен. Теперь же, когда замаячил успех, когда его влияние начали признавать (как раз той осенью к нему стали клеить почетное прозвище «крестный отец панка»), он, похоже, вдруг сдал под грузом былых переживаний. В начале 1978 года Эстер Фридман наконец ушла от Норберта: собрала вещи, чтобы поехать в тур, обещала вернуться через две недели, а вернулась через семь лет. Эстер любила Джима; «Я теперь думаю, – говорит она, – может, это и была любовь всей моей жизни». Он был чувствительный, забавный, умный – «мыслитель». Но зачастую, говорит Эстер, «сам себя сводил с ума – своими мыслями».
Они прекрасно проводили время, то отрывались по полной, то радовались тихим вечерам в квартирке во внутреннем дворе на Хауптштрассе, 155, куда Эстер вскоре переехала. Но слишком часто Джим казался попросту печальным. Рассмешить его было непросто, «а я как раз пыталась, – говорит Эстер. – Целые маленькие представления устраивала, чтобы он засмеялся. Потому что он был какой-то грустный». Не последнюю роль играли вещества: то кокаин, то алкоголь, то вверх, то вниз. А еще деньги – точнее, их нехватка. Джим с деньгами никогда не дружил, чем больше получал, тем больше тратил, причем в основном на дело. В первый квартал 1978 года, как сообщал ему бухгалтер-англичанин, приход составил 71 436 фунтов, считая авансы от лейбла и концертные заработки. Расход же – главным образом гонорары музыкантам и оплата студийного времени – 75 892 фунта.