Джим, кажется, ни о чем не беспокоился, хотя новые тексты писал со скрипом. До сих пор все его альбомы складывались в последний момент, так с какой стати теперь не получится? Но когда музыканты вместе с Питером Дэвисом расположились в студии Rockfield, среди холмов у долины Уай, и приступили к записи, стали сгущаться тучи.
Джеймс Уильямсон гордился своими навыками и с удовольствием обсуждал с Клаусом Крюгером тонкости расстановки микрофонов, которым научился на студии Paramount, но что касается работы с музыкантами, он умел только одно: требовать все новых и новых бессмысленных дублей. «Джеймс говорил: давайте сыграем еще раз, и еще раз, – как будто сдавал экзамен на продюсерскую строгость, – вспоминает Эндрюс. – А на самом деле все только уставали, и звучало все хуже и хуже». Бас Мэтлока и барабаны Крюгера вскоре как свинцом налились. Уильямсон, который вообще не хотел в Уэльс, почувствовал, что теряет контроль над ситуацией; Глен и Клаус, прозвавшие его «Нормальный Джеймс» (“Straight James”), вспоминают, что в студию он приходил с бутылкой водки в одной руке и револьвером в другой. «Считалось, что револьвер заряжен, но я не спрашивал», – говорит Мэтлок; от повторных дублей он, понятное дело, не отказывался. Уильямсон вливал в себя все больше водки и к тому же вбил себе в голову, что необходимо синхронизировать два магнитофона, чтобы получилось сразу сорок восемь каналов, – это, конечно, не ускорило процесс.
Джули Хукер из «Аристы» «вела» запись Soldier, а также нового альбома группы Simple Minds в другом помещении той же студии Rockfield. Ей тоже постоянно названивал Клайв Дэвис: он хотел контролировать все до последней мелочи. Она с симпатией и уважением относилась к Уильямсону, и они обговорили сроки и бюджет. Как и Чарльз Левисон, Джули Хукер была настроена оптимистично; она слышала записи с репетиций, звучало отлично, но теперь работа шла удручающе медленно, и она все чаще становилась свидетелем ссор между вокалистом и продюсером. Иногда ей даже казалось, что Уильямсон смаргивает слезу.
В такой глухомани отвлечься от постоянно растущего напряжения было попросту негде. Одному лишь Барри Эндрюсу, случайному гостю в безумном мире Игги, было все нипочем; он гулял по сельским окрестностям с хорошенькой ассистенткой Мариэллой Фроструп и высматривал волшебные грибы. Все считали его странноватым, но были поражены, с какой скоростью он сочинил кучу изобретательнейших клавишных партий. Бывали минуты отдохновения, например пьянка на день рождения Джули Хукер 13 сентября, когда все разыгрывали комические сценки, – один Уильямсон напрягался, боялся выбиться из графика. По вечерам собирались в столовой и отслушивали на бытовом магнитофоне то, что записали днем. Барри или Глен иногда записывали что-нибудь странное или смешное ради эксперимента или просто для прикола. В таких случаях, а также если кто-то слишком долго возился с новой идеей, Уильямсон говорил: «Оставь для столовой». Если Игги пытался спеть что-нибудь эдакое, он получал ту же отповедь. «Музыка для столовой означало – музыка для собственного удовольствия, то есть, в общем, дрочка», – говорит Эндрюс, который заметил, что Игги все больше раздражается, слыша эту фразу в свой адрес.