Таким образом, в тот вечер Игги Студж отправился с Тиной, Руми и другими в коммуну «Кокеток» на углу улиц Буш и Бейкер – такой экзотики на Среднем Западе не найдешь. К тому моменту «Кокетки» дали всего пару представлений, но уже летом вызывающе-непристойные костюмированные шоу снискали им скандальную известность. Вскоре Джим и Тина уединились в ее спальне для романтического свидания – «прямо школьный роман, очень романтично, он был ласковый, нежный, такой ранимый». Тина увидела в Джиме детскую непосредственность, и разница в возрасте не имела значения: «Возможно, он даже не знал, что мне четырнадцать, я могла показаться гораздо старше. Тогда все было иначе, отношение другое, люди заботились друг о друге, ничего в этом не было плохого».
Несмотря на «мир и любовь», все еще царившие в Сан-Франциско, после декабрьского убийства в Альтамонте настроение стало более хмурым, и к коктейлю веществ, доступных в городе, добавился героин. Коснулось это и коммуны «Кокеток», здесь с ним уже экспериментировали. «Это был “наркотик для субботнего вечера”, многие из нас заигрывали с ним, – говорит Тина, – и я думаю, что, к сожалению, на героин Джима посадили именно мы».
В доме на углу Буш и Бейкер, валяясь в чем мать родила в объятьях Тины и – впервые – в теплых объятиях героина, Джим стал объектом внимания «Кокеток», которые забредали, многие при параде, поглазеть на гостя. Глазеть было на что; Руми до сих пор помнит театральный шепот «Кокетки» Тахары (в сторону): «Вы только посмотрите на его размеры!» Восхитительный и возмутительный опыт, в полном соответствии с нараставшей интенсивностью музыки The Stooges.
В последнюю, самую жаркую неделю записи Тина приехала к Джиму в Лос-Анджелес, в «Тропикану». Несмотря на то, что музыканты порой сопротивлялись, когда Галлуччи настаивал на многочисленных дублях, в принципе они одобряли его рвение, и было много светлых моментов: на ленте остались шутки Росс-Майринга и скетчи в духе борца Реда Руди в исполнении Билла Читэма (вечерние сеансы борьбы, конечно же, входили в регулярное телеменю «студжей»). Но над всем этим, по словам Читэма, собирались черные тучи. Джимми и Сьюзен обзавелись теперь собственным бэби и несколько охладели к роли бэбиситтеров при двадцатилетних оболтусах, и в Лос-Анджелесе в основном проводили время за углом, в принадлежащей их друзьям макробиотической лавке “Erewhon” на Беверли. Вместов них на центральную роль выдвинулся «Приятель» – роуд-менеджер Джон Адамс. В Лос-Анджелесе его «очарованность отвратительным» получила новую пищу. Читэм, который делил с ним комнату, заметил, что его восхищают соседи по «Тропикане», немолодая голубая парочка, оба кокаинисты. «У одного из них была полностью сожжена носовая перегородка, – говорит Читэм, и его передергивает. – Джона это почему-то приводило в восторг. Он смотрел на этого старого чувака, который торчал многие годы, и, я думаю, хотел быть таким же». Адамс заявил, что и сам не отказался бы от дорожки кокаина; но тому ли, кто когда-то торчал на героине, ограничиваться одной дорожкой?