К началу 1971 года отчуждение между Роном Эштоном и прочими усилилось, когда Скотти, Игги и Джеймс переселились в «Университетскую башню», новое высотное здание в центре Анн-Арбора, где удобно было встречаться с дилерами. Рон говорит, что стал «изгоем. Потому что не отправился с ними в этот смертельный трип». Зика Зеттнера уже выгнали, его сменил Джимми Рекка, игравший с Джеймсом в группе The Chosen Few. Лео Битти и Дэйв Данлап ушли еще в декабре, не получив рождественских подарков в виде банковских чеков, и вместо них были наняты роуди с лучшим выходом на дилеров. В то время как Рон и Джимми Рекка жили в буквальном смысле на бобах, на овощах с огорода, его брат и вся остальная группа осуществляли свои наркоманские рок-н-ролльные фантазии. Скотт и Джеймс спелись и делили комнату на седьмом этаже, а Игги жил на верхнем. «И клево, кстати, было, – говорит Скотт. – Отличное время. Раз в неделю приходили с уборкой две горничных, девки хоть куда, и мы с ними бурно трахались. Круто было, живешь на крыше мира. Ну не то чтобы на крыше… на седьмом этаже, тоже круто. И мы продолжали торчать».
Филдс регулярно звонил, неизменно получая от вокалиста доклады о блестящих успехах. Уличать кого-то в наркомании было тогда не принято, и все же Игги старался убедить Дэнни, что все идет прекрасно, и новый прорыв не за горами. Многие телефонные разговоры Дэнни, вполне в духе Уорхола, записывал; переслушивая их через много лет, он отметил один-единственный раз, когда Игги чуть не прокололся. Звонок раздался рано утром.
«Джим Остерберг: Мне необходимо с тобой поговорить. Вчера вечером прихожу с репетиции, а моя птица умирает. Такой облом!
Дэнни Филдз: Что случилось? У меня тоже была когда-то птица и умерла, мы так и не поняли почему.
ДО: Вот-вот, именно. Мы думали, он просто чуть приболел, ничего особенного. А тут нахохлился, глаза закрыл и вдруг хлоп – удар, наверное, или сердечный приступ, у птиц такое часто… Прямо камнем с жердочки на спину, лапки кверху, как мертвые муравьишки в рекламе «Рейда».
ДФ: Эээхх… Это попугай был?
ДО: Ну да, желтый длиннохвостый. Мы ему пытались водички дать, прямо в клювик вливать водичку, и он так [изображает звуки, как птица пьет воду], и минут через десять… я так обломался, я заплакал, прямо не знал, что делать, маме стал звонить. И наконец, ох, мы услышали тихое-тихое такое как бы кашлянье [изображает]. И все, умер. Так что ночью он пока тут лежит, а завтра пойдем хоронить.
ДФ: Кошмар. Ты сам-то как?
ДО. Да нормально, в принципе. Ночью тут полежит, а завтра похороним. Мы, кстати, репетировали, отлично все звучит, и, ээээ, к пятнадцатому все будет готово…»