Мой мечущийся взгляд скользнул по лицам монахов, и я понял, что никакого удовольствия им не доставлю, даже если начну пи́саться и звать маму. Некоторые из них — как тот усач, например, — смотрели на меня даже с сочувствием. Другие отворачивались. Они будто не по своей воле тут были, будто не хотели приносить эту жертву. Но они-то стояли с факелами, а я сгорал живьём! Есть разница, а?
Как будто горючим плеснули — огонь взметнулся выше, встал стеной, как тогда, у меня дома.
— Падший принимает жертву! — провозгласил усатый монах.
Рокот, поднявшийся под каменной «пробкой», я почувствовал его даже сквозь кучу бревен, пожираемых огнем. И вот теперь я заорал.
Там, внизу, таилось нечто реальное, живое, и оно собиралось меня пожрать. Это ему меня приносят в жертву! Я чувствовал, как оно тянется ко мне, зовет меня, и это было страшнее огня, подступившего ко мне вплотную.
Я попытался молиться, но привычные слова будто выжгло из памяти, и вместо них я хрипло прошептал что-то вроде:
— Вверяюсь твоей силе, Огонь-прародитель, убереги меня от силы твоей и прими мою верную службу.
Я закрыл глаза — их жгло нестерпимо. Почувствовал, как вспыхнула рубашка, джинсы…
И вдруг, когда казалось, что не осталось ни одной клеточки моего тела, не обожженной, всё прекратилось.
Мой крик, больше напоминающий визг, эхом разлетался по какому-то каменному помещению. Уж не то ли это святилище опять? Я что, обречен на вечное повторение этой шизофрении?!
Плотная ткань легла мне на плечи, сверху похлопали — видимо, чтобы сбить огонь. Я замолчал, тяжело дыша.
Руки были всё еще связаны, но столб исчез. Я стоял на коленях. Как и хотелось, я скрючился и плакал.
— Покричи еще, если хочешь, — сказал тихий голос, показавшийся знакомым. — Тут никто не услышит.
Я поднял голову, тряхнул ею, сбрасывая накидку, и выдохнул:
— Почтенный Мелаирим…
Он улыбнулся в усы и склонил голову.
— Хвала Огню, теперь всё закончилось, — сказал он. — Мы не думали, что тебе дважды придется пережить такое, но сила Земли оказалась сильнее силы Огня, и тебя притянуло в их святилище. Теперь мы это учли.
— Я так… Так за вас рад, — пролепетал я, тщетно пытаясь сострить.
Мелаирим опять улыбнулся. Потом встал и снял с меня накидку. Это оказался его плащ. Пока он его надевал и застегивал фибулой, я огляделся.
Да-да, опять помещение, выдолбленное в камне, как необычно. Окон нет, только одна дверь. В помещении не было ничего особенного, кроме статуи женщины, перед которой, прямо на полу, горел огонь.
— Это святилище Огня, — сказал Мелаирим. — И ты — один из немногих людей, знающих о его существовании. Это — великая честь и немалая ответственность.