— Руссо туристо, — на всякий случай отозвался я. Ну а вдруг всё это какая-нибудь ролёвка, или типа того? Поведу себя неправильно, меня и выкинут. Выкинутым мне как-то проще, привычнее. Со стороны легче разобраться в ситуации.
Воодушевленный этой идеей, я добавил:
— Watashi wakaranai.
Задумка частично сработала: мужики озадачились и переглянулись. Я улучил момент их разглядеть. Мужики как мужики, лет по сорок, серьезные. Вряд ли, конечно, они тут в ролёвку играют.
— !№;%№”;%! — решил один, у которого ряса была чисто черного цвета, в отличие от остальных, облаченных в разные оттенки серого.
И тут перед глазами опять загорелись буквы:
Приготовиться: производится перезапись лингвистической базы.
Я заорал. Подозреваю, я визжал, как девчонка, от немыслимой боли. Казалось, будто в голову напихали не меньше дюжины кипятильников и столько же паяльников, а потом плеснули кислотой. Что-то стиралось, сгорало в мозгу, и нейроны заходились в истерике.
Но это еще были цветочки. Когда всё было стёрто, и я обнаружил себя на полу в позе эмбриона, скулящим и дрожащим, надо мной склонились обеспокоенные лица «монахов».
— (*(%;№? — спросил один.
И этого мне хватило, чтобы понять: со мной ещё не закончили.
Следующая вспышка боли была еще изощреннее. Казалось, будто в голове что-то выцарапывают ржавым циркулем. Тщательно, скрупулезно, с методичностью маньяка-убийцы, расчленяющего очередную жертву.
Меня вырвало. Я плакал, я задыхался и думал: если и сейчас не смерть, то даже не знаю.
Но это была не смерть. Всё закончилось так же внезапно, как началось, и огненные буквы известили:
Перезапись лингвистической базы завершена. Структурное соответствие — 87%. Общее наречие. Диалект — Сезан.
Я прочитал эту лабуду, но как — сам не понял, потому что вместо привычных букв видел невообразимые иероглифы, нисколько не напоминающие ни кандзи, ни даже древнеегипетские письмена.
Буквы исчезли, и я перевел дух.
— Братья, я все-таки склонен считать, что молодой человек пьян, либо одурманен, — услышал я.
— Да хоть бы и то и другое, — отозвался другой голос. — Он пробрался в святилище, он осквернил его.
Меня нежно попинали носком сапога. Я поднял слезящиеся глаза и увидел хмурое усатое лицо.
— Как будешь оправдываться? — буркнул монах.
Я слышал всё те же невообразимые созвучия, но теперь они были для меня как родные, будто я с рождения их слышал. И когда я открыл рот и заговорил, выяснилось, что говорю я точно так же, но теперь смысл наполнял каждый звук:
— Кто вы такие? Что тут происходит?!
— Пьянь, — констатировал другой монах. — Я позову рыцарей.