— По документам — меня уверили, что они подлинные, — я Миклош Ковач. Но мне не нравится это имя. И если сговоримся насчет места, прошу называть меня Агасфером.
— Как скажешь, господин хороший. Агасфер так Агасфер, — не выказал удивления полковник. — А Ковач, это как? Из мадьяров, по документам, стало быть, будешь?
— Из них самых, ваше высокоблагородие! — привстал и поклонился посетитель.
— Угу… А руку, как его высокопреподобие отписывает, ты официально с детства на механической молотилке потерял?
— Был грех, господин полковник. С мальчишками забаловался и вот… попал!
— Грех, говоришь? А я вот не там грех зрю, человече! Аббат Девэ сроду никогда не врал — а тут, в письме, крутит! Пишет: «Сам, мол, все скажет — когда время придет». Руку-то покалеченную не желаешь показать, мил человек? Она у тебя, выходит дело, два раза пострадала? Один раз в мальчишестве, а потом и в юности?
— Зачем вам моя рука-то? — насупился посетитель. — Ежели не желаете рекомендацию отца приора принять, так и скажите! Пойду другое место искать, ежели что…
— Ишь ты, какой быстрый! — усмехнулся хозяин. — Пойдет он другое место искать! Может, и пойдешь, да только не ранее, чем я тебя, мил человек, разъясню! Дом-то у меня особый, можно сказать… Ну, так как, Агасфер? Не застесняешься старому солдату и рубаке руку свою покалеченную показать?
Тон у хозяина дома был самый что ни на есть веселый, даже игривый какой-то. Однако глаза смотрели недобро, вприщур. А ручищи, поросшие густым рыжим волосом, с широкими, словно садовые лопаты ладонями, не оставляли сомнения в том, что отставной полковник привык не только бумаги разбирать и холеную бородку в порядок приводить. В общем, скандал был раннему просителю совершенно ни к чему, и он, пожав плечами, расстегнул пальтецо, скинул его на табурет, задрал до плеча левый рукав то ли куртки, то ли полукафтана и привычным движением отстегнул крепления протеза. Помявши целой рукой культю, он вызывающе поднял ее чуть ли не до уровня глаз хозяина.
— Вот, извольте! Глядите!
— Ты на меня не обижайся, мил человек! — примирительно забормотал хозяин, смачивая холщовую тряпицу какой-то остро пахнущей жидкостью из склянки с высоким горлышком. Тщательно протер тряпицей ручищи. — Не бойся и не стесняйся — я ведь, брат, и по медицинской части дока! А что предосторожности блюду — так не от скуки, а потому как дом у меня, как уже говорилось, особый. Хоть и один, не считая прислуги, в нем живу, а гости самые разные здесь бывают!
Не переставая бормотать, хозяин осторожно взял культю обеими руками, согнул-разогнул локтевой сустав, бережно прощупал концы обрубленных некогда локтевой и лучевой костей предплечья.