— Ну, это уже кое-что! — Лавров бросил на Архипова многозначительный взгляд. — Во-первых, Аптекарский департамент надо перетрясти, там лицензии на открытие аптечных дел выдают. Немцев-аптекарей в Петербурге, конечно, немало, но не все же Карлы, черт возьми! А потом с городовыми работать надо, Андрей Андреевич! Вот уж кто все «дома свиданий» знает! Однако, полагаю, без Зволянского мы сию шараду не решим.
На том и порешили. Правда, когда даст знать о себе Зволянский в свете последних трагических событий, решительно никто не знал.
— Да, вот еще что! — вспомнил Лавров. — Табачная лавка, которая использовалась Терентьевым как почтовый ящик! Наблюдение с нее снято, полагаю, Евстратий?
— Снял, ваше благородие! — сокрушенно развел руками Медников. — Да и то сказать: людишек-то у меня маловато. Трех-четырех топтунов плюс извозчика там постоянно держать надобно, чтобы плотно лавку и визитеров контролировать. А мне господин Вельбицкий, особенно когда господин директор в отъезде был, за каждого шею каждодневно пилил. Человечек из МИДа в съемной квартире напротив лавки неделю посидел, да без толку: никого из германского посольства не приметил. Как уж он смотрел — может, глаз не отрывал, может, спал целыми днями — врать не стану, не знаю. Нажаловался, видать, своему начальству — его и отозвали за ненадобностью.
— Наблюдение надо восстановить! — твердо заявил Лавров. — Терентьев может подать своим хозяевам сигнал о том, что перешел на «нелегальщину». И адресок свой новый для связи оставить!
— Ну-у, уж это точно без его превосходительства не решить! — покачал головой Медников. — Царь помер, всякая сволочня голову подняла. Митиги, стачки, агитация. Весь мой «летучий отряд» с утра до ночи на ногах. Ни одного человечка не дадут без господина директора, нечего и думать!
— Ладно, с господином Зволянским общий язык постараемся найти! — пообещал Лавров. — А пока, Евстратий, беги-ка ты в лавку, дворнику из дома напротив насчет бдительности напомни. Понимаю, что устал сегодня, — да что поделаешь! Про награду скажи непременно. Портрет Терентьева у него должен остаться — пусть бдит!
— Да в чем же дело? Вы сумасшедшая, мадам? — Агасфер сделал движение к кнопкам звонка для вызова портье и горничной, однако замер, увидев ствол револьвера, который дама выдернула из сумочки.
Револьвер был небольшим, из серии «малюток», однако на расстоянии двух-трех шагов промазать по такой крупной «мишени», как мужская фигура, трудновато даже для женщины, не имеющей навыков обращения с оружием. А мадам держала револьвер уверенно, курок был взведен. Агасфера поразили глаза любовницы Гримма, в которых читалась не только злоба, нет, можно было увидеть в них и отчаяние, владевшее этой женщиной.