Поднялся великий шум, товарищи Терентьева попали под арест, он однако нашел возможность втихомолку переговорить с ними.
— В ногах, говорит, у них валялся, больную маменьку поминал (дескать, при смерти она), ее именем заклинал молчать про него, и про «гостинец»-порошок не забыл, наобещал с три короба… В общем, промолчали товарищи про Терентьева на суде. А он их и во время следствия «подкармливал» зельем этим проклятым, и подсказал, как и через кого можно в Тюремном замке порошочек или ампулки добыть… А я слыхал раньше от знающих докторов, что постоянное употребление этой гадости и характер меняет у человека, и на умственных его способностях отражается. В общем, живет такой человек от понюшки до укола…
— Евстратий, ты извини, но тебя не за лекцией о вреде кокаина посылали! — довольно резко прервал рассуждения сыщика Лавров. — Знает ли Александров, где может скрываться Терентьев?
— Знать не знает, ваш-бродь, а вот пару наводочек полезных дал, — слегка обиделся Медников. — Во-первых, кокаин продается практически в любой аптеке, только не каждый аптекарь эту гадость без рецепта врача продаст! Дело хоть и неподсудное, но лицензии за продажу сильнодействующих снадобий, как и ядов, лишиться вмиг можно! А врача с рецептами найти и того сложнее: в медицинских целях кокаин прописывают крайне редко, поэтому каждый случай на виду. В общем, говорил Терентьев несколько раз своим товарищам о некоем Карле. А один раз даже и подвозил на извозчике к той аптеке, когда «не хватило». Адрес Александров, конечно, не помнит: в полубредовом состоянии был. Ночь опять-таки… Звонить пришлось — да, чуть не забыл! Звонок в аптеке был какой-то оригинальный. Не похожий на прочие. Мост рядом. И переулок, в котором аптека располагалась, уж очень узкий. Извозчик ругался, говорят, — развернуться не мог. Под уздцы лошадь выводил, задом.
— Вот так приметы! — огорченно воскликнул Лавров. — Мост, аптекарь Карл, узкий переулок… Евстратий, ты хоть знаешь, сколько в Петербурге аптекарей-немцев с именем Карл? А ежели он не с самим аптекарем дело имел, а с провизором? По ночам-то хозяева спят обыкновенно. А мостов сколько в Петербурге? И потом: найдем мы того аптекаря, а он знать не знает, кто такой Терентьев и где его искать!
— Ну, чем богат! — развел руками Медников. — Кстати: упоминал арестант в замке, что Терентьев хвастался, что часто закатывался на пару-тройку дней в «дом свиданий» один. Любовь у него там с хозяйкой притона. Любашей зовут… Дом большой, несколько входов-выходов, а у главного стоит швейцар арапского черного племени. И аптека та, с Карлом, в нескольких минутах езды от Любашиного дома!