Агасфер положил на стол левую руку с глухо стукнувшим по дереву протезом. Здоровой рукой разогнул указательный палец. Раздался тихий сухой щелчок, и один из мандаринов на соседнем дереве в кадке слегка закачался.
— Будете проходить мимо, Гримм, посмотрите внимательно на этот плод. Возле воткнувшейся в него стрелки должна быть капелька жидкости. Это вытяжка из игл тропической рыбы-шара. Ни один врач в Европе не сможет определить этот яд — в заключении доктора будет написано: паралич сердца!
Агасфер убрал увечную руку под стол и слегка улыбнулся:
— Вы еще здесь, Гримм? А у вас остается восемь минут… И отель оцеплен…
Сорвавшись с места, подполковник сломя голову бросился по лестнице вверх. Через пять минут он вернулся, тяжело дыша и вытирая платком свежую царапину на щеке. Он бросил на стол слегка помятый пакет и поспешно отступил на несколько шагов.
— Ваша щека… Готов держать пари, что это отметина от коготков вашей мадам Бергстрем! Верно? Вам повезло больше: в меня она стреляла! До встречи в России, Гримм!
— Вот, милостивые государи, что получается, когда мы распыляем силы! Когда бросаемся из стороны в сторону! Упустили Терентъева! Из-под носа ушел, и сигнал тревоги, надо думать, успел подать! — Архипов говорил вроде в сторону, однако упреки его были адресованы Зволянскому и Медникову.
— Успокойтесь, Андрей Андреевич! — Зволянский торопливо заканчивал завтрак. — С себя вины не снимаю — надо было как следует объяснить Вельбицкому важность порученного Медникову дела. Но и вы, позволю себе заметить, хороши. Нашли время мемуарами заниматься! Да еще бросать их где попало! Я уверен, что Терентьев сбежал после того, как нашел ваши записи. И потом: ничего еще не потеряно! Дворник проявил бдительность, записал номера извозчиков… Теперь диапазон поисков значительно сузился.
…Накануне дворник дома, расположенного напротив табачной лавки, дополнительно проинструктированный Медниковым, сообщил околоточному надзирателю Христофорову о замеченном им «безобразии». И настоятельно попросил, со ссылкой на высокое полицейское начальство, передать в охранку записку на имя Медникова (тот догадался оставить дворнику клочок бумаги со своим именем). Записка, к сожалению, попала к сыщику только вечером — она весь день пролежала в присутствии у Вельбицкого и лишь волею случая попала на глаза начальнику охранного отделения.
Накануне, получив от Зволянского «разгон за недопонимание важности операции», Вельбицкий устроил своему письмоводителю суровую выволочку с лишением наградных за месяц и послал людей на розыски Медникова. Быстро найти не удалось — Медников был в «бегах». В общем, дворника допросили только сутки спустя. То, что он рассказал, представляло немалый интерес.