— Не знаю… Я подумаю…
— По-моему, он положил в конверт свою визитку… Ага, вот она! Михал Ковач — иностранец, надо думать. Кстати, непьющий! У нас в пансионе еще двое с весны живут, художники — так те «не просыхают»! А этот, Ковач, даже толком не «прописался», как они говорят! Из ведерного кувшина молодого вина — выпросили художники-«старожилы» все-таки, «на прописку» — половину бокала еле выпил… Ладно, Анастасия Петровна, я, пожалуй, поеду. К Филимоновым заглянуть еще надо… Прощайте!
Уже из брички, которую почтительно разворачивал Булат, доктор напоследок крикнул:
— Так что передать этому художнику, Анастасия Петровна? Ковачу? Дозволяете границу пересечь, или как?
— Мам, ну, мам! — заныли вертевшиеся поблизости Миша и Павлик. — Мы никогда настоящего художника не видали! Мы бы ему альбомы свои показали!
— Никаких альбомов! — отрезала мать. — Нечего к незнакомому человеку приставать со своими глупостями! Во всяком случае, пока на этого Ковача наш Булат не поглядит! Пусть приходит, Венедикт Сергеевич! — вынесла она, наконец, свой вердикт. — Море-то, оно общее! Если на бережку будет малевать свои опусы — так и Бог с ним! Но в дом не пущу, так и передайте! И близко пусть не подходит!
Доктор помахал на прощанье шляпой, крикнул, развернувшись в бричке:
— А насчет Петербурга подумайте все же, Анастасия Петровна! Ей-богу, подумайте! Прокиснете вы все тут! Прощайте! Через недельку навещу, как обычно!
* * *
На следующее утро мальчики, пошептавшись о чем-то с таинственным видом, отпросились у матери «погулять в роще». Вернулись они только к обеду, с унылыми физиономиями.
— Что, не пришел ваш художник? — поддразнила Анастасия Петровна, потрепав сыновей за отросшие вихры. — Запомните: взрослые люди живут своей, взрослой жизнью! Передумал он, или место, более подходящее для работы, нашел!
Зато Булат вечером доложил:
— Хозяйка, видел я этот художник. Вечером, на закате приходил на берег… Шеловек как шеловек — в белый длинный рубашка, с большой коробка из дерева. Походил, поглядел вокруг. Вежливый — даже поздоровался с Булат! Спросил — где граница поместья нашинается. Завтра утром, сказала, придет…
— Спасибо, Булат, — рассеянно поблагодарила Анастасия Петровна. — Мальчикам только ничего не говори! Будут приставать к нему, отвлекать. Да и мало ли что!
— Беспокоиться не надо, хозяйка! — Булат угрожающе сдвинул брови, положил ладонь на рукоятку внушительного кинжала. — Если нада, Булат из него кишка вынет! Обидеть молодых джигитов никому не дам!
Но сам, видимо, проговорился мальчишкам — на следующий день, еще до завтрака, те тайком убежали из дома — так им все же не терпелось поглядеть на таинственного художника. Заметив, что Булат своим пружинистым шагом пошел на конюшню за Аюпом, а потом, ведя жеребца в поводу, двинулся следом за «молодыми джигитами», Анастасия Петровна успокоилась: тот мальчиков в обиду не даст!