Чжоу Нянь Ли, профессор педагогики в Восточно-китайском педагогическом университете
В свободное от футбола и изучения китайских иероглифов время Рэйни любит рисовать.
За синим детским столиком под окном у нас в гостиной все самое дорогое для моего сына воплощается на бумаге: подарки на день рождения, перевязанные бантами, свиные пельмени, ушастый окунь, пойманный на озерах Миннесоты, Мао Цзэдун и полиция на площади Тяньаньмэнь.
Как-то раз вечером Рэйни старательно выводил толстую одиночную черную кривую, принявшую вид нелетающей птицы.
– Кто это, Рэйни? – спросила я.
– Это Китай, – сказал он уверенно, продолжая возить фломастером.
– Это разве не петушок? – не отставала я.
– Нет. Это Китай, – сказал он, рисуя дальше.
Китай у Рэйни очень походил на петуха. Я пристально наблюдала, как на бумаге проступает воображение моего сына. Петух у него упитанный, спесивая грудь колесом, голова и гребешок вдаются в Россию, изогнутая спина огибает Монголию, а воображаемые ноги попирают где-то Южно-Китайское море. Столица Пекин – на восточном краю ближе к морю, в самом горле птицы, удачно расположенная так, чтобы крепкой хваткой держать все остальное тело. Я рассеянно потыкала пальцем в это средоточие власти.
– А где Шанхай, мам? – спросил Рэйни.
– Вот тут. Мы живем вот здесь, – сказала я и провела пальцем на юг вдоль береговой линии – Шанхай размещался на выступе гордой, надутой петушиной груди. Подходящее место для престижного китайского города небоскребов.
– Ааиоткуда? – спросил Рэйни, вспомнив, что наша няня прыгнула в поезд на каникулах и укатила далеко-далеко повидать семью.
– Из провинции Цзянсу, – ответила я, показывая пальцем на север от Шанхая, в шею петуху.
Мы с Рэйни, не сговариваясь, поглядели на запад, вдоль тела птицы, на просторы земли у границ с Индией, Пакистаном, Казахстаном, Кыргызстаном, Таджикистаном и Непалом.
– А тут что? – спросил Рэйни, укладывая ладонь плашмя на листок.
– Это западный Китай, Рэйни, – сказала я, махнув ладонью над телом и хвостом петуха. Большинство нынешних гостей страны посещает лишь главные города, сосредоточенные на востоке. Палец Рэйни пополз к Тибету посередине азиатского континента, и я задумалась о сотнях миллионов китайцев, живущих в больших городах, мелких общинах и совсем в глуши к западу от состоятельного городского побережья Китая.
Каковы тамошние школы? Выдерживают ли провинциальные студенты ту же учебную нагрузку, что и городские дети? «Побудьте где-нибудь вне Пекина и Шанхая», – советовал знакомый выпускник Стэнфорда, два года отработавший преподавателем в глухой провинции Гуандун. Другой знакомый выразился еще яснее: «Разберитесь, откуда произрастает китайская образовательная система, – и вы лучше поймете, куда она развивается».