Однажды летним вечером Рэйни сел за обеденный стол и потянулся за куском обжаренного бок-чоя. Это удивило даже меня – я отложила вилку и уставилась на сына.
– Смотри! – воскликнул Рэйни, протыкая стебель вилкой. Сунул капусту в рот, прожевал, проглотил и победно воззрился на меня.
– Кто тебя научил? – спросила я.
– Никто, – ответил он и потянулся за добавкой. – Я сам.
Рэйни упивался этим мгновением. Ребенок иногда должен делать то, что ему не нравится, но полезно, и Рэйни с удовольствием демонстрировал, что постиг эту истину.
– Расскажем папе, – добавил Рэйни, а растительная масса меж тем сползала у него по пищеводу.
Меж тем, покуда американцы переживают восстание против экзаменов – один нью-йоркский учитель уподобил свежие общенациональные образовательные стандарты насилию над детьми, – китайская образовательная система уже готовила Рэйни к вузовской жизни. В свои почти пять лет Рэйни взялся учить своего малютку-брата мандарину – Лэндон родился через два года после нашего приезда в Китай, – и две головушки нависали теперь вместе над книжкой: мальчики определяли на картинках зверей.
И лишь вернувшись в Америку, я осознала потенциальные преимущества нашего образования в Китае. Когда завершился предыдущий учебный год, Рэйни тоже начал радоваться своим последним достижениям.
– Мама, я пишу! – гордо провозгласил он, показывая мне пропись, принесенную из класса, с заголовком: «Как пользоваться телефоном». Рэйни выводил цифры осторожно, робко. Единицу обвел несколько раз, у четверки сначала появилась палочка, а уж потом закорючка, ни одна линия не получилась прямой, но тем не менее: мой малыш мог написать все цифры вплоть до девятки. Вверху страницы учительница нарисовала толстым красным маркером здоровущую звезду.
Такое положение дел почти наверняка озаботило бы большинство американских и европейских специалистов по детскому развитию. Трех- и четырехлетки считаются слишком юными для обучения письму, а красная звезда, нарисованная учителем, могла бы прогневить многих. Красная ручка – «все равно что окрик», писали некоторые ученые из Университета Колорадо, и может «расстроить учащегося или подорвать отношения между учителем и учеником, а также, возможно, весь процесс обучения». Западные исследователи советуют учителям применять чернила нейтрального цвета. Не сомневаюсь, что учительница Чэнь похихикала бы над тем, что американские университеты тратят время и деньги на исследования эмоционального воздействия цвета учительской авторучки; я лично была в восторге, что мой ребенок, который по ночам все еще спал в «памперсе», уже умеет корябать цифры и зарабатывает звездочки пылающего красного цвета.