Девушка угадала мою мысль, потому что покрылась румянцем.
- Он относится ко мне, как к дочери. И, несмотря на свой юный возраст, я узнала бы, если бы – пользуясь тем, что меня усыпили – он бы пожелал меня обесчестить.
- Так он, пани, усыпляет тебя?
- Каждую ночь он проводит меня в черную комнату, там дает выпить ароматический настой, садит на лавке, расставляет свечи и открывает зеркало…
- А потом?
- Не знаю, потому что сплю без каких-либо снов. А после пробуждения ничего не помню.
- И он ничего не рассказывает о своих действиях?
- Только утверждает, что, благодаря моему посредничеству, черпает из зеркала знания о нынешних и будущих событиях.
- Но ведь иногда тебе удается выходить из башни?
- Когда нет гостей, случается, что он выводит меня сам. Иногда же ночи перед зеркалом высасывают из него силы настолько сильно, что, проснувшись, я обнаруживаю его без сознания или спящего. Тогда я спускаюсь вниз… А летом, в лунные ночи даже гуляю по саду… Иногда присматриваюсь к гостям, таким как вы.
- И предостерегаешь их?
Тут девушка замялась, ее глаза странным образом сделались влажными.
- Только вас.
- А мне что-то угрожает?
- Не знаю, но случайно услышала, как на вопрос Мыколы, что случится, если вы откажетесь сотрудничать, пан Михал ответил: "Свободно отсюда он не уйдет".
Я задрожал.
- А ты, пани, сама никогда не пробовала сбежать? – спросил я.
- До сих пор ни о чем таком я и не думала. Пан Пекарский дал мне честное слово шляхтича, что как только мне исполнится восемнадцать вёсен, что наступит через полгода, я буду свободна и с приданым. Если бы пожелала (только подобного в голове у меня нет), свою руку отдам пану Михалу, поскольку он просит ее; если же нет, то смогу пойти в монастырь или же получу рекомендацию, чтобы сделаться придворной дамой у кого-нибудь из богатых приятелей пана Пекарского.
- И ты, выходит, веришь сообщнику разбойников и убийц?
- А у меня нет выбора. У господина и его слуг длинные руки; в особенности же страшен Мыкола, атаман тех разбойников, которые меня поймали.
И тут меня осенило.
- Минуточку! – воскликнул я. – А этот Мыкола, случаем, не чудище такое с паучьими лапами?
- Он самый! Исключительно сильный и жестокий, зато слепо преданный пану Михалу.
- Выходит, пани, - едва выдавил я из себя, - мы оба являемся такими же самыми пленниками, ведь и я по причине того самого Мыколы здесь очутился, а наш угнетатель хитроумную интригу предпринял, чтобы я принимал его за своего спасителя…
- Очень верный вывод, - вмешался появившийся в двери Пекарский. За ним я заметил тень разбойника из кошмаров. Но хозяин, намеренно открыв нам его присутствие, Мыколу отослал. – Я верно оценил твое хитроумие, сударь, - продолжил он, - а вот ты моего не оценил.