- Мы предоставим вам все необходимое, - поте руки Гиацинтус. – Всю жизнь мечтал увидеть что-то подобное.
* * *
Лично я оборотом дела был крайне изумлен, ибо о всех современных алхимиках, возможно, кроме только Парацельса и поляка Сендзивоя, il dottore выражался презрительно, утверждая, что в современные времена никто по-настоящему золота не произвел. И даже сам великий аль Джабар, совершивший в VIII веке множество знаменитых изобретений, присягал на смертном ложе, что с золотом у него ничего не вышло…
- А Зосинос из Панаполиса? – спросил я. – Я читал, будто бы он располагал философским камнем, унаследованным от древних египтян.
- Этого мне не известно, хотя и считаю, что если бы античный мир умел превращать свинец в золото, римская империя существовала бы до наших пор.
А вот теперь, в полевых условиях, он один желал выполнить невыполнимое?
Еще ребенком я обожал бегать на небольшую площадь на задах il Duomo, где, как правило, показывали свое искусство иллюзионисты. От капитана Массимо я знал, что в их штучках никаких чар или магии нет, всего лишь ловкость рук и умение отводить внимание зевак. Несмотря на это знание, мне с огромным трудом удавалось установить момент, когда они осуществляли манипуляцию – когда я глядел им на руки, переставал обращать внимание на их глаза; глядя на глаза, терял из поля зрения ладони…
Il dottore не желал выдавать мне своих планов. Возможно, и правильно, одно неуверенное движение, демаскирующий взгляд… Перед событием он дал мне всего один совет:
- Делай все так, словно бы сам верил, будто бы то, что видишь, происходит на самом деле.
Совет был непонятен: эксперимент, даже если в нем скрывался какой-то шарлатанский фокус, приковывал чувства настолько, что не было времени распыляться. Учитель, разжег очаг и посадил меня возле мехов, чтобы я питал печь воздухом, в котором, по его мнению, находился некий элемент, возбуждающий пламя. Сразу же жара сделалась настолько страшной, что мне пришлось раздеться до рубахи, а пот стекал с меня словно жир с поросенка, которого вращают на вертеле. Краем глаза я видел, что Кларетта все время внимательно следит за мной, облизывая свои тонкие губы. Она вместе с остальными зрителями уселась кругом, в полутора десятках локтей от печи. Любопытство боролось с недоверием.
Когда огонь достиг воистину адской степени, il dottore вытащил два мешка и высыпал на стол перед собравшимися три горсти монет. То были медяки в самом паршивом состоянии: грязные, покрытые патиной и поломанные, которых не принял бы ни один уважающий себя ростовщик. Никакая серебряная (что уж там говорить о золотой) монетка не затесалась туда даже по ошибке. Мой Учитель набрал всю эту денежную чернь на лопатку, после чего засыпал все в большой горшок. Потом, бормоча про себя какие-то тайные слова, вытащил стеклянную бутыль и начал засыпать красный порошок, который шипел в огне, словно живое существо, брошенное на политую маслом сковороду.