Синьор Петаччи оставил даже золотой слиток, который был спрятан под кроватью рядом с ночным горшком, а Гиацинтус – целую коллекцию столового серебра и золотых перстней, которые il dottore запретил забирать, ибо, как он сам говорил, "воровство здорового жира не дает". Губка и теплая вода быстро смыли с его лица искусный грим.
- Найди ребенка, - приказал мой наставник. – Похоже, никто и не подумал забрать его.
Дитя я обнаружил в самом глубоком подвале, превращенном во вполне себе уютную комнату, с коврами на каменном полу и с тканями на стенах. Там же были подсвечники, большие, словно в theatrum, и круглое ложе, наверняка служащее самым развратным развлечениям. Сильвио спал в ногах кровати, свернувшись в клубок, словно личинка, со связанными ручками и ножками, в белой рубашонке.
Если бы мне нужно было рисовать малолетнего херувима, то не нужно было разыскивать лучшей модели. Личико у него было округлым, сразу было видно, что ребенка хорошо кормили, следы слез совершенно невидимы. Только лишь когда я начал его одевать, то увидал, что тело его носит следы ужаснейших истязаний, кожу прижигали, неоднократно избивали плеткой, с особыми повреждениями отверстия, ведущего вглубь тельца.
Настолько страшный охватил меня гнев, что если бы попал мне в руки синьор Гиацинтус, я бы приказал разорвать его лошадьми, посадил на кол, обильно притом присаливая и заливая ему в глотку кислоту, а на помощь позвал бы всех дьяволов земли и преисподней.
Ребенок крепко спал. Он не проснулся даже после того, когда его вынесли из подвала на дневной свет.
Il dottore уже был готов выступить в дорогу: более здоровый чем когда-либо еще, со светлым лицом, крепкими ногами и издевательской усмешкой, приводящей на ум ученика, хитро обманувшего своего наставника.
Мы вступили на тропу, поднимающуюся круто в гору. И в первый момент мне показалось, что у Учителя что-то случилось с головой, но тот указал на седловину перевала между горами и сказал:
- Там нас станут ожидать.
Я понял, что он говорит про Гога и Магога – своих исключительных слугах.
Будучи юношей, я много времени провел в Монтана Роса, карабкаясь по окрестным горам и, среди многочисленных скал, доказывая, что в горах я не новичок. Но избранная нами тропа, тем более, что на спине я нес херувимчика, по своему масштабу превышала все то, что испытал я до сих пор. Не успели мы пройти мимо домика пастухов, сложенного из белого сланца, я уже здорово запыхался, когда же мы поднялись на открытый склон над виноградниками, пот с меня лил так, словно бы я только что вышел из бани.