- Смерть начала кружить, и быстро она не успокоится, - сказал Мустафа испанцу. - Откажитесь, господин, от раскопок, и с вами ничего не случится.
Ибаньес рассмеялся, услышав это dictum (указание) поясняя, что найденные нами мертвяки погибли не от рук какого-то демона, а всего лишь злых людей.
- А демоны всегда действуют через злых людей, - ответил на это египтянин и прибавил фразу, на которую Алонсо, похоже, внимания не обратил: - А эти вот черные скорпионы живут только лишь на другом берегу Нила. А на этой стороне их никто давным-давно уже не видел…
* * *
Той ночью я спал плохо. Меня будил даже самый слабый шорох. В случайности я не верил, а слова Мустафы пробудили во мне самые нехорошие предчувствия. А что мы, собственно, знали о молодом иезуите? Только то, что он сам нам рассказывал. К пану Скиргелле он пристал после того, как предыдущий исповедник погиб в весьма подозрительных обстоятельствах… В Каире, можно сказать: добровольцем, он присоединился к к нашей экспедиции. С другой стороны, не имея доказательств, я не желал открыто обвинить его перед товарищами.
Утром, чуть свет, все были на ногах. Леннокс, вроде как, уже не испытывал болезненных результатов солнечного ожога. Кожа с его плеч начала сходить, словно у линяющей змеи.
Раствор, крепивший входную плиту, сильно выветрился, так что дорогу себе мы пробили за пару минут. При этом даже удалось не повредить барельеф. Если кто-то из участников нашей экспедиции ожидал увидеть внутри еще трупы, то он был сильно разочарован. Сразу же за дверью находилась небольшая возвышенная площадка, а потом ступени круто спускались в глубины земли, и не было видно им ни конца, ни края.
- Пошли.
Алонсо раздал всем заранее приготовленные светильники.
Гог пошел первым, я – сразу же за ним. Менее всего желания к спуску по лестнице проявлял иезуит, но не было и речи, чтобы он оставался в лагере; и я, и Алонсо, хотя мы и даже не сговаривались, предпочитали держать его на виду. Тут я использовал окончательный аргумент:
- Присутствие духовного лица – это уже половина успеха нашего похода!
Арабы присматривались к нашим приготовлениям с суеверным ужасом, но их войти вовнутрь мы не заставляли, и тогда сын Мустафы – похоже, наиболее храбрый из всех них – предложил присоединиться к нам.
- Браво, Ахмед! – воскликнул Алонсо, - ты не будешь обделен наградой.
Мустафа же закрыл лицо в ладонях.
Казалось, что ступени никогда не кончатся. Я пробовал их считать, но где-то на сто двадцать пятой счет потерял, тем более, что изнутри начал доходить странный, как будто нездоровый запах.