А что могло скрываться далее, за гладкими дверями из металла, теперь выполняющими роль зеркал, без дверных ручек или запоров, дающих возможность войти? Быть может, там находились экспонаты – те самые самостоятельно ездящие и летающие повозки, а может – лаборатории, или, возможно, сами авторы тех чудес, спящие продолжающимся массу веков сном, хотя в соответственный момент их и можно будет пробудить. Пока же что я с восхищением разглядывал картинки того чудесного мира, видел дома, в которых на плоских словно бумага и висящих на стенах картинах разыгрывались сцены из teatrum, цирка или ипподрома. Нигде не было свечей, только лучащиеся яркостью шары, полоски и даже буквы неизвестного алфавита, пылающие внутренним светом. А еще увидал я картину, которая чрезвычайно тронула меня. На ней был мужчина, одетый как бы в кокон из поблескивающей материи, с забралом на лице, словно бы сделанным из стекла, ступал по пустынной поверхности иного мира (могла ли быть им наша Луна?), а маленькая Земля блистала высоко над его головой…
Так что я видел: прошлое или будущее? А может, и то, и другое? Ибо, куда мог бы бесследно деваться столь великолепный, многолюдный, цветастый, могущественный и радостный мир?
Конечно, полностью радостным он, все же, не был. Дело в том, что идя дальше, мы увидели картины ужасных войн, уничтоженные города, выжженные дома и, прежде всего, присутствующие повсюду сцены убийств: люди обезглавленные, повешенные, сожженные в печах или застреленные пулей в затылок, сотнями закидываемые в длинные канавы…
- Мы этого желаем, на самом деле жклаем? – неожиданно услышал я гортанный голос Леннокса. Только я не обратил на него внимания, так как уж слишком был поглощен видимыми картинами.
В этот самый момент я увидел изображение, представляющее взрыв, намного больший, чем если бы тысяча картечей взорвалась в одном месте. Огненный шар над землей, на следующей картине превращающийся в чудовищный гриб. Рядом с ним можно было увидеть город, наполовину сдутый с лица земли дыханием жаркого тайфуна, наполовину сожженный живым огнем. Там же имелись и люди, превращающиеся в собственные тени на стенах.
А потом, совершенно оробевший, я увидал то, что осталось от этой цивилизации - дегенерировавшие остатки в лице карликов с зеленоватой кожей и конечностями рахитичных детей, с огромными треугольными головами и глазами без век, переполненными безграничной печалью. Видел я и обычных людей, живущих, будто звери в пещерах, одетых в шкуры, с грубыми чертами лица, уродливыми носами и выступающими надбровными дугами.