Юноши терялись в догадках, для чего их вызвали на аудиенцию и не ждали от предстоящей встречи ничего хорошего. Причина по все видимости должна была быть достаточно серьезной. Как уже упоминалось, Гнорициут редко отрывался от своих дел ради встречи, с кем бы то ни было.
Нэдар и Айслин еще имели некоторые подозрения насчет того, за что их могут вызвать.
Например, тот случай, когда Нэдар вызвал ночью устойчивый ветерок со стороны нужника в направлении ненавистного им наставника по теории зависимости Силы от некоторых случайных факторов… а может прискорбный эпизод с воспламенением абсолютно негорючих материалов, инициатором которого явился Айслин и в результате чего был нанесен ощутимый ущерб личным вещам аж троих наставников и десятку обучающихся.
Вот Дануэю если и предстояло предстать перед верховным — то только затем, чтобы выслушать очередной хвалебный отзыв, поскольку никогда и ни в чем предосудительном он замечен не был. И такое соседство еще больше тревожило Айслина с Нэдаром. Если Дануэю в случае чего пришлось бы просто вернуться в свое родное брондство законным наследником, то вот им обоим идти было некуда и пока они шли оба горячо поклялись самим себе никогда больше не нарушать установленный порядок Школы.
Они направились дальше и у трех заповедных деревьев, неподалеку от копающегося на грядке изможденного старика, остановились.
«Рубитога», — раздался в их головах голос хозяина Школы. Сам он видно не пожелал появиться воочию и предпочел действовать через их сознание.
Рубитога — Рубиновые джунгли! Проклятое место, где каждый клочок земли настолько густо пропитан кровью, что даже листья и цветы приобрели её оттенок. Ужас Благословенных Земель, густо заселённый нежитью, которая нередко покидала своё мрачное логово, сея смерть повсюду, куда могла добраться. Оно было так сильно насыщено Злом, что даже могущественные маги и воины вкупе со святыми братьями так и не смогли искоренить его. Храбрецов же, осмелившихся посетить те края, никто больше никогда не видел. К слову сказать, таких храбрецов и не сыскать было уже почти десяток лет, после того как Брыкун Атрис, повздорив в харчевне, на спор решил провести ночь в джунглях, и перед тем как вступить в лес, сломал десяток ребер у воинов разъездного дозора, пытавшихся остановить его.
Года через два патруль подбил одну из джунглевых тварей — гребенчугу, на груди, у которой красовался амулет Атриса — брыкающийся жеребец.
— Добрыкался! — задумчиво произнёс тогда старшина дозора, взвешивая перепачканный черной кровью твари амулет и свободной рукой потирая под доспехами еще ноющие, кое-как зажившие ребра…