Айслин расположился удобнее, насколько это было возможно в его положении, и окинул взглядом пространство под ветвями. Дерево источало терпкий травянистый запах, по всей видимости, отпугивавший насекомых, которые так досаждали им во время перехода.
Отвратительного вида ящерицеобразные твари затеяли шумную возню за пушистыми низкорослыми кустами, и, приглядевшись, они разобрали, что твари грызутся между собой над тушей животного, похожего на громотопа.
Ящерицы сосредоточенно и деловито рвали его на куски. Хищная стая так усердно трудилась над телом жертвы, вгрызаясь в нее, что та колыхалась и вздрагивала, будто была еще живой.
Отвернувшись от этого зрелища, Айслин удобнее устроился на толстой ветви и, закрыв глаза, зевнул. Ужасы Рубитоги становились привычными.
* * *
Вокруг непроницаемой колючей стеной обступила их стена высоких и прямых, как мечи, стеблей. Они походили на оружие гигантов, спрятавшихся под землей и выставивших свое оружие на поверхность, в тщетной попытке наугад пронзить врага.
Айслин поднес к губам флягу и сделал несколько глотков. Вода оказалась теплой и уже с душком. Проглотив ее, он почувствовал, как жидкость немедленно проступила сквозь поры, и он покрылся с ног до головы липким потом. Хуже всего было ногам. В сапогах хлюпало и ноги как будто кто-то смазал жиром. Здесь было удушливо тепло, почти жарко, легкий ветерок, лениво шевелил верхушки деревьев у них над головой, не принося вместе с тем прохладу. И скоро одежда их стала сырой, неприятно липла к телу и пропахла кроме естественного запаха тел еще и гнилостными испарениями частых здесь мерзких болотных ям.
Потом им очень докучали звуки леса, то, что Вокиал назвал на привале музыкой джунглей, весь этот нестройный хор, поначалу тревоживший и восхищавший, но потом превратившийся в надоедливый гул способный свести с ума. Невыносимо монотонно звучало басовитое жужжание и неумолчный звон знакомых уже насекомых и пронзительно вопрошающие крики совсем уж незнакомых им птиц. Джунгли Рубитоги, неведомые им, выпускникам Лабиринта порождали эту странную успокаивающую и тревожную вместе с тем музыку, деревья и удивительные создания, населяющие эти места, наполняли ее шорохами и криками. Сам же Лес был похож на замершую в ожидании добычи безмолвную змею. Звуки были ширмой, долженствующей отвлечь их внимание от нападения.
Немного облегчения приносило и видимое в просветах сросшихся крон выцветшее от зноя небо. Казалось, и оно несло в себе все те же тревожные красные тона. Все вокруг также было залито рассеянным красноватым светом. Небо, растения, сам воздух — все красного цвета. Уже от одного этого можно было сойти с ума.