Над самым Неманом, в Литве,
Избушка прячется в траве.
В окошке семеро ребят,
И все на улицу глядят.
Их головы светлее льна,
Но есть и черная одна.
Одно дитя из семерых
Так непохоже на других.
Его сюда, на край села,
На днях еврейка принесла
Украдкой, в сумерках, тайком,
Под черным шерстяным платком.
Ребенка накормила мать,
Раздела, уложила спать
И, уходя в сырую тьму,
Сказала сыну своему:
«Мой мальчик, с нынешнего дня
Расти ты будешь без меня.
Играй с детьми, послушен будь
И свой родной язык забудь».
Дитя заплакало навзрыд
«Я не останусь! — говорит, —
Я не хочу играть с детьми
Меня домой, домой возьми!»
На руки сына мать взяла
И долго в угол из угла
Ходила по чужой избе,
А ветер выл в печной трубе.
Глубокой ночью из села
Чужая женщина ушла,
И провожал ее во мрак
Дремучий хриплый лай собак.
Вдали от города, в Литве,
Домишко прячется в траве.
Под ним, от ветра чуть рябой,
Струится Неман голубой.
В Египте тоже есть река
Она длинна и глубока.
Ее зовут рекою Нил,
По Нилу вниз когда-то плыл
В плетенке, свитой из ветвей,
Еврейский мальчик Моисей.
И, глядя сверху на поток,
Шептала мать: «Прощай, сынок!»