– Так у нас только общий, коммунальный…
– Ну общий так общий! Запишите вот здесь…
Ксюша, записав неровными каракулями на какой-то квитанции телефон, развернулась и быстро вышла в прихожую, начала торопливо натягивать куртку, ища глазами на полу свои кроссовки.
– Боже, Ксения, ну как вы в этом ходите в такой холод? Да еще и в кроссовках, подумать только! Подождите, я сейчас!
Лиза быстро метнулась в комнату и через минуту снова выскочила в прихожую, неся в руках… шикарную норковую короткую шубку и замшевые, просто неописуемой красоты сапожки!
– Вот… Надевайте! Я это все равно с собой не повезу! И не спорьте! Вам подойдет – мы, похоже, один размер носим.
Быстро и решительно стянув с ошарашенной Ксюши ее старую, засаленную на животе и боках куртку и брезгливо отбросив ее в сторону, она заставила ее надеть шубку, сама завязала пояс на талии.
– Ну вот… Совсем другое дело! А теперь сапоги!
Ксюша безвольно скинула свои кроссовки, присев на низенькую скамеечку, сунула ноги в натуральное и мягкое нутро шикарнейшей обувки, осторожно ступила на линолеум.
– Ну, вот… Совсем другое дело! – с удовольствием повторила Лиза, оглядев ее со всех сторон.
– Спасибо… – только и смогла выдавить Ксюша, выходя на лестничную площадку.
– Да не за что… – улыбнулась ей Лиза. – Прощайте. И счастья вам, Ксюша Белкина, насколько это вообще возможно…
Она медленно, совсем медленно шла в темноте к своему дому, стараясь изо всех сил ощутить хоть что-то, хоть маленькое счастье – ведь мечта ее взяла да и исполнилась! И не мечта даже, а сказочная фантазия – перевоплощалась-то она раньше на миг, а тут на тебе – получилось, что навсегда… Только никакого такого счастья не получалось. Неудобно и неприятно было идти в красивой и легкой шубке, и все тут! И цокать модно каблучками об асфальт не получалось – ноги моментально напряглись с непривычки, шаг выходил тяжелый и неуклюжий, как будто шла она на ходулях и боялась рухнуть с них прямо на стылый асфальт. Не в свою шкуру залезла Ксюша Белкина – одно слово… Бегала и бегала в своем замызганном пуховике, и думала, что так и надо, что только так и правильно – потому что не может, не имеет права Ксюша Белкина ходить в норковой шубке! Полная дисгармония жизни получается… И еще – казалось ей, что предала она четыре самых счастливых своих дня, променяла их на красивый наряд. К тому же надо было теперь как-то домой заявиться, встать во всем этом великолепии перед матерью… «Простите меня, Иван Ильич… Простите меня, ради бога… – шептала отчаянно Ксюша, все более замедляя шаг. – Как я не хочу идти домой, Иван Ильич! Как мне опять страшно, если б вы только знали…»