«А может, я вообще такая, злая да жестокая? – спрашивала себя Ксюша. – Как мне Трифон сказал – откуда знаешь, какая ты есть… Стою и радуюсь, что никакого долга надо мной больше не висит, по совести не скребет… Ни горя не испытываю, ни жалости – ничего! А он ведь помогал мне, любил меня! Значит, злая я, точно злая…»
– Ксюх, какая ты непривычная стала… – тронула ее за плечо подошедшая Асия. – Встретила бы на улице – не узнала…
– Почему?
– Не знаю! Вроде все то же, а другая ты! Как будто и не жила с нами здесь никогда, чужая совсем… И красивая…
– Скажешь тоже! – махнула на нее рукой, чуть улыбнувшись, Ксюша. – Нашла красавицу!
– И рукой ты так не махала никогда, и не улыбалась так раньше …
– Ага! И ростом ниже была!
– Да. И правда… И ростом ниже…
Краем глаза она изредка замечала, что и мать тоже бросает на нее возмущенные и удивленно-испуганные взгляды, переминается с ноги на ногу, не решаясь подойти и по-хозяйски отдать привычное распоряжение: упал – отжался… Потому что отдать-то его, конечно, можно, да только как бы конфуза не вышло – что-то больно солдатик сам на себя стал не похож! «Ладно, смотри-смотри и не подходи лучше, не надо… Дай спокойно с Витей попрощаться – отмучился парень, отошел от тяжкого существования-наказания. Так уж получилось, что вместе мы с ним отошли, только я – в жизнь, а он – в смерть…»
– Слушай, Трифон, как ты думаешь, я злая или добрая? – задумчиво спросила Ксюша, когда он в очередной раз упер в нее свой сосредоточенный изнутри и в то же время медово-растекшийся взгляд.
– М-м-м?..
– Как ты думаешь, злая я или добрая? – переспросила громко, четко разделяя слова, словно пытаясь вытащить его с заоблачных высот творческого удовольствия и обратить внимание на себя – живую, не нарисованную…
– А сама ты как думаешь? – улыбнулся он ей наконец вполне осознанно. – Не просто же так спрашиваешь, какие-то мыслишки явно бродят в твоей головке?
– Вчера на похоронах была… Витя умер, я тебе про него рассказывала…
– Витя – это тот самый проповедник смирения да обретения в нем духовного счастья?
– Ну да…
– Так. И что?
– Ты знаешь, стыдно говорить, но я стояла перед его гробом и ничего, абсолютно ничего не испытывала – ни жалости, ни сожаления, ни горя… Я злая и равнодушная, да?
– Да. Ты злая и равнодушная. В меру. А еще ты добрая и отзывчивая. Тоже в меру. Как всякий, впрочем, нормальный человек. Не бывает злых и добрых, плохих и хороших – все индивидуальны! В каждом всего помаленьку примешано. Так что не зацикливайся. Или ты сама себя опять хочешь плеткой высечь?
– Нет!