Полицейский прятался от ливня под деревом. Педро приблизился к нему боязливо и нерешительно, а когда заговорил, голос его звучал, как у ребенка, напуганного ночной грозой:
– Сеньор…
Полицейский глянул на него:
– Чего тебе?
– Я нездешний, я из Map-Гранде, сегодня с отцом приплыли…
– Ну и что? – оборвал его полицейский.
– Ночевать негде… Сделайте такую милость, сведите меня в полицию, а то дождь льет…
– Нашел гостиницу! Проходи, проходи!
Педро попробовал было поканючить, но полицейский погрозил ему дубинкой:
– Проваливай, сказано тебе! Вон в садике ночуй!
Педро, размазывая слезы по щекам, направился к трамвайной остановке. Полицейский смотрел ему вслед. Подошел трамвай. Из прицепного вагона вышла парочка. Педро подскочил к даме, собираясь вырвать у нее сумочку, но кавалер схватил его за руку. Ограбление было предпринято так неумело, что, случись рядом кто-нибудь из «генералов», они покраснели бы от стыда за своего товарища. Полицейский, наблюдавший всю эту сцену, был уже тут как тут.
– Вот, значит, ты из каких! Ворюга!
И поволок Педро за собой. Тот не сопротивлялся, лицо его выражало и испуг и радость:
– Я нарочно, чтоб меня забрали…
– Что-о?
– Ей-богу. Я ведь вам сказал чистую правду. Живем мы в Map-Гранде, отец у меня моряк, ходит на баркасе. Оставил меня тут, а на море-то шторм, вот он и не вернулся. Приткнуться мне некуда, я и попросил вас свести меня в полицию. А вы сказали «нельзя». Ну, тогда я и притворился вором, чтоб вы меня забрали… Теперь хоть крыша над головой будет…
– И не на одну ночь, – только и сказал полицейский.
Втащив Педро в управление, он поволок его по коридору, втолкнул в камеру предварительного заключения, где уже сидело человек пять-шесть, и злорадно крикнул:
– Доброй ночи, пащенок! Вот придет комиссар, скажет, сколько тебе придется спать на нарах…
Педро промолчал. Никто не обратил на него внимания: арестованные переругивались с неким субъектом странного вида, откликавшимся на имя Мариазинья. В углу Педро увидел шкаф: изображение Огуна стояло рядом с корзиной для мусора. Подобравшись к шкафу, он снял пиджак, завернул в него небольшого Огуна – изображения грозного бога бывали куда больших размеров, – потом растянулся на полу, подложив под голову сверток, и притворился спящим. Арестанты ничего не заметили, продолжая перешучиваться с Мариазиньей. Один только старик, сидевший в углу, не принимал участия в этой забаве. Его трясло, как в лихорадке, и Педро не мог понять, от холода или от страха.
Молодой негр говорил:
– Ну, так кто ж тебя обесчестил?
– Отвяжись, – со смехом отвечал его собеседник.