Капрал Куку фыркнул.
— Вот именно — скипидар, розовое масло, желтки. А сколько чего надо, знаете?
— Нет.
— Ясно, нет, приятель. А я знаю. И мало того: когда доктор Паре лечил меня, он еще кое-что добавил, так просто, для пробы. И я знаю, что это было.
— Ну, ну, дальше, — сказал я.
— Так вот, заметил я, доктор что-то со мной затевает. И я глядел в оба, выжидал и выспрашивал Жана, пока не выследил, где доктор прячет свои записки. Ведь в то время за косточку, что называлась «рог единорога», можно было взять тысяч шестьдесят, а то и семьдесят. Я хочу сказать, будь у меня в руках лекарство, что может воскресить человека из мертвых, чтобы кости у него срослись и он через неделю-другую встал на ноги, когда у него и мозги-то вываливались наружу, — черт побери, ведь повсюду шли войны, так я бы в два счета разбогател!
— Без сомнения, — сказал я.
— Какого черта, — перебил капрал Куку, — по какому праву он вздумал делать из меня подопытного кролика? И что бы он делал, если бы не я? А как по-вашему, что бы со мной дальше было? Сунул бы он мне парочку золотых да и выставил бы вон, а сам заграбастал бы и славу, и миллионы! А я хотел открыть в Париже заведение — ну, знаете, с девочками и все такое прочее, ясно? А что сделаешь на два золотых, скажите на милость? Ну ладно. Как-то ночью доктор с Жаном ушли, а я взял его записки, вылез в окно и поминай как звали.
Ну, убрался я подальше — тут, думаю, уже не поймают, зашел в кабак, выпил немного и разговорился с одной девчонкой. Но, видно, не одному мне она приглянулась, и началась драка. Тот малый резанул мне лицо ножом. У меня тоже был нож. Сами знаете, как это бывает: уж и не помню как, только мой нож очутился у него в боку. Он был этакий мозгляк с крысиной мордой, а девица крупная, статная и волосы, что золото. Я увидел, что он уже готов, и давай бог ноги, а нож мой так и остался у него между ребер. Я было притаился, но меня так и не нашли. Всю ночь до рассвета пролежал я в кустах. Худо мне было. Ведь он рассадил мне ножом все от скулы до самого затылка, да еще кусок уха отхватил! И больно было страх как, а главное, по этому шраму меня бы сразу признали, половинки уха-то как не бывало. Уж виселицы бы мне не миновать, ясно? Вот я и лежал в какой-то канаве тихо, как мышь, и заснул только перед самым рассветом. А как проснулся, смотрю — ничего не болит, даже ухо, а уж, можете поверить, ухо — штука нежная. Пошел я к пруду, умылся и поглядел на себя. И что же вы думаете? Все зажило, и шрам такой, будто это было не вчера, а лет пять назад. А прошло всего несколько часов! Зашагал я дальше. Дня через два укусила меня собака, прямо кусок выхватила из ноги. Такое надо лечить не одну неделю, а у меня зажило на другой же день, да и следа почти не осталось. Видно, от того снадобья, что Паре влил мне в голову, я стал точно заколдованный, всякая рана на мне мигом заживает. Я так и думал, что записки его дорого стоят, но такого никак не ожидал.